…Моросит бесконечный, расположившийся навсегда, мелкий холодный дождь. Сырая пелена прижалась к земле, как холодная тряпка к воспалённому лбу, раздражая и, одновременно, принося облегчение, прилипнув противным слизняком к коже и, в то же время, высасывая дурманящую дурную тяжесть. Эта безмерная пиявка присосалась к земному телу, кажется, навсегда, как и упитанные, в палец размером, скользкие твари, то и дело присасывающиеся к разным частям моего тела, тоже. Я вынужден время от времени проводить рукой по животу и спине, чтобы обнаружить, уже начавших разбухать, незаметно прильнувших чёрных тружениц, и отодрать от влажной, отказывающейся чувствовать их присутствие, кожи.

 В болотах, раскинувших вокруг нас, насколько видит глаз,  унылые холмики камышовых зарослей, оказывается полным-полно этих безголово-безхвостых существ. Я попал в их царство, видимо, вызвав изрядное оживление и радостную суматоху. Теперь создаётся впечатление, что со всех концов скучного болотного мира спешат нанести мне визит вежливости тысячи восторженных поклонниц.

 Чтобы хоть как-то разнообразить их монотонное существование, я ползу на брюхе по жидкой грязи, смешавшей вместе влагу, лениво падающую сверху, и давнишнюю, переполняющую болотные корытца.

 Где-то рядом, вокруг меня, рыщут другие хищники, двуногие и прямоходящие, также жаждущие встречи со мной и возможности взглянуть на цвет моей крови. Время от времени я слышу их крики, должные имитировать вопли болотных выпей, весьма далёкие по совершенству от оригиналов, которыми они общаются друг с другом, координируя свои поиски. Таким образом, на меня объявлена охота в двух мирах обитателей болот, которых я раздражаю своим присутствием.

 И тех и других можно понять – они жаждут крови. Первые – от голода и из любви к горячему блюду, вторые – от жажды… мести и в стремлении наказать наглеца, проникшего в их секреты и осмелившегося противостоять их силе.

 Ночь уже позади и нас окружает белесая серость утра, нисколько не изменившая, к счастью для меня возможности видеть и обнаружить что-либо. В данном случае, что-либо – это я, после  ночного вторжения в деревню «невидимок» и последующего ускользания от попыток поимки.

 Я не знаю, сколько ещё охотников рыщут по болотам. Трёх, наиболее «удачливых», сумевших подобраться ко мне достаточно близко, я уже утопил, спрятав, таким образом, часть следов моего присутствия, но остальные продолжают своё занятие и, по всем признакам, не собираются его заканчивать, пока не добьются своей цели.

 В этом случае надо запастись терпением  мне и им и, раз уж погода благоволит моим усилиям, продолжить игру в прятки, по возможности, до полного исчезновения охотников.

 Что ночью, что днём, меня трудно распознать, различить в море грязи с островками поникших зарослей болотных растений потому, что и голова и тело покрыто толстым слоем смеси того и другого. Особенно, конечно, голова. Когда я вижу своё отражение в редких оконцах более гладкой поверхности месива, то даже сам не могу отличить комок грязи и обрывков камышовых листьев, который обычно называл своей головой, от других небольших болотных бугорков, выступающих то там, то сям над равниной грязи.

 Вот опять поблизости слышатся чавкающие звуки приближения одного из преследователей, и я ныряю головой в ближайший пучок камышей, полностью погружая, при этом, тело в тёплое месиво. Идеальное положение для приглашения пиявок на пиршество, но что делать – не могу отказать страждущим…

 …Военачальник покачал головой:

« - Таким образом, я был принят в общество бугуань-дэ, принеся клятву верности и оставив старшую дочь заложницей и гарантией клятвы. Глава клана, будучи моим другом, обещал обращаться с ней, как со своими двумя сыновьями, младший из которых был её сверстником.

 Четырнадцать лет я с наслаждением утолял свою жажду освоения настоящего мастерства, в любое время мог приезжать в клан, был одним из его членов, даже опять став офицером на службе губернатора Цзы.

  Но всё изменилось пять лет назад, когда мой друг пропал без вести в поездке в страну островов, лежащую на востоке, куда он направился, выполняя задание какой-то именитой персоны. Предводителем клана стал его старший сын, почему-то люто ненавидящий меня на протяжении всех лет нашего знакомства. Почти немедленно он выдвинул мне условия, совершенно неприемлемые для моей чести и положения, а когда я отказался, то он пообещал поставить на место зазнавшегося выскочку – чужака и немедленно начал воплощать обещанное.

  Сейчас он извещает меня, что Лихуа, моя дочь, стала его наложницей и требует прислать вторую, Ши, чтобы, как он говорит, «греть его тело с двух сторон».

  Я оставил наглое требование без ответа, но понимаю, что развязка истории неминуема и надо готовиться к самому худшему, даже к бесчестию.

  Бежать куда-то, оставив дочь в лапах негодяя, я не могу, поэтому остаётся только два выхода – уничтожить Хэй Бао, освободив, таким образом, место главы клана для младшего брата, с которым у меня прекрасные отношения, или погибнуть, утолив, таким образом, его жажду моей крови.»

 Погружённый в свои горькие мысли, военачальник замолчал, видимо, разглядывая возможные исходы одного и другого варианта, потом поднял голову и посмотрел на меня.

 «- С момента, когда Ши рассказала мне о стычке, произошедшей ночью у тебя с моим сыном, я почему-то почувствовал, что твоё появление принесёт изменения в судьбу нашей семьи. Послав Ши следом за тобой, следя затем за твоими проделками во дворе чести, я всё более утверждался в уверенности, что небеса прислали мне своего посланника.

  Ты навсегда обяжешь меня, если выполнишь миссию, которую я хочу тебе поручить

  Я не могу открыто поддерживать тебя в ней, не могу помочь солдатами потому, что немедленно получу голову Лихуа в ответ. Я вынужден буду быть в стороне, изображая полное неведение и непричастность в то время, как все мои помыслы будут с тобой, в надежде на благоприятный исход ситуации. Я поделюсь с тобой моими знаниями жизни и обычаев клана, я готов разделить с тобой все последующие невзгоды, но сначала надо освободить мою дочь.»

 Он наклонил голову, чтобы скрыть от меня накатившую волну эмоций и выступившие слёзы, замолчал…

 …После того, как я удалился на достаточное расстояние от ненасытного вампира, надоевшего мне беспрестанными попытками разжалобить моё сердце горестными увещеваниями, стало гораздо легче на душе. Пришло время действовать, и приятно было надеяться на скорое завершение всего предприятия. Деревня была уже недалеко, когда я, наконец-то, почувствовал поблизости присутствие человека (ой-ой-ой, я начинаю рассуждать, как мой болотный приятель!), который мог бы подойти для задуманной роли.

 Осторожно приблизившись и окутав его энергетическим облаком, я совершенно успокоился, потому что охранник не почувствовал моих манипуляций с энергией, охватившей его тело и сознание. Не мешкая, я устремился внутрь него, на поиск нефритовых дворцов.

 Впервые я применял эту технику на человеке, желая подчинить его моей воле, и даже почувствовал удивление, не обнаружив каких-либо признаков колебаний с моей стороны, и необычную лёгкость проникновения моей энергии в натуру противника. Видимо, от Ланя – идеалиста и мечтателя - осталось совсем немного внутри моей очерствевшей, выжженной человеческой ненавистью, натуры!

 Найдя дворцы и заполнив их моим присутствием, я поднял человека и направил в сторону, притаившихся в ночной мгле, жилищ.

 Его звали Фэн, а истинное имя – Тан Сы, ему тридцать два года, жена и трое детей ждут его в каморке второго уровня третьего дома. Он не очень хорош, как исполнитель сложных деликатных поручений, но надёжен, как сторожевой пёс, как простой боец и как верный товарищ. Он спокойно принял свою судьбу, не требует от неё большего, чем она может дать, надеется утром вернуться домой, согреться горячим чаем и немного поспать.

 Он забеспокоился, почувствовав странные ощущения оцепенения, сначала в ногах, потом – в животе. Подумал, что, видимо, это следствие ужина. Затем встревожился, почувствовав холодную лапу, сжавшую сердце и перехватившую дыхание. Но, теперь всё в порядке, всё прошло, хоть и остались какие-то странные ощущения и, особенно, необычные мысли.

 Ему, зачем-то, срочно надо вернуться в деревню и найти кого-то, хотя это довольно необычно, никогда ничего подобного не приключалось, особенно, такого жгучего желания найти...

 Фэн даже усмехнулся, подумав, что вообще никогда не чувствовал жгучих желаний, даже когда обнаружил прелести девушки, ставшей потом его женой…

 Но, надо идти… скорее…, впрочем, почему скорее?

 Нет, надо просто идти, спокойно идти в деревню, вернуться туда, чтобы найти…

 Двигаясь по хорошо знакомой, извилистой тропинке, он начал напевать какую-то песенку, с удивлением отметив, что знает чудесную песенку про мальчишку, совсем, как его сынишки, который заблудился, видимо, в болотах и пытается отыскать обратный путь. Надо будет спеть её детишкам, научить их, чтобы вместе петь, когда хочется быть счастливыми, когда хочется чувствовать близость родных и радоваться, что ты не одинок…

 Ещё раз подивившись, теперь своей способности так гладко выражаться, да ещё такими красивыми фразами, Фэн достиг входа в деревню, миновал очередной пост охраны, даже не обратив внимания на удивление, высунувшегося из убежища каменной норы, соседа Тан, и начал карабкаться к домам.

 Пройдя уже свой дом и следующий, Фэн остановился, оглядываясь. Наверное, надо кого-то спросить…

 Нет, не надо никого спрашивать. Мне нужен дом, где живёт Хэй Бао, и я знаю, где это…

 Когда из-за угла очередного дома ему навстречу выпрыгнул охранник внутренней территории, с вопросом, что он делает здесь в ночное время, Фэн, ошеломлённо наблюдая за своими руками, закрыл одной ладонью спрашивающий рот, а другой, с неожиданной силой и сноровкой, сломал кадык. Подождав немного, пока угаснул хрипы, заглушаемые рукой, не отпускающей, пытающийся распахнуться в крике, рот, Фэн бережно подхватил обмякшее тело и, не переставая удивляться, поволок его в темноту между строениями.

 Продолжив путь к дому, находящемуся на самой верхней точке скалы, вокруг которой приютились остальные, он с такой же ловкостью проделал ужасную операцию ещё с двумя соотечественниками, поинтересовавшимися причиной ночной прогулки.

 Тяжело отдуваясь и покрывшись испариной от ужаса перед содеянным, Фэн остановился перед охранником входа в жилище Хэй Бао. Тот молча смотрел на него, ожидая объяснения причины, заслуживающей важности побеспокоить хозяев дома в неурочный час. Фэн уже было собрался сказать, что должен срочно передать известие, одновременно напружинив руки, чтобы убить охранника, в случае какой-то заминки, но остановился, осенённый внезапно пришедшей в голову мыслью.

 Какого чёрта он будет спрашивать разрешения срочно увидеть Хэй Бао, когда даже он сам знает, что того уже нет здесь в течение восьми дней. Он уехал, как обычно, когда это позволяют ситуации, в «резиденцию вождя», построенную недавно для него и его любимой наложницы, и неизвестно, когда появится здесь.

 Фэн стоял, обессилено опустив руки, опустив голову, с сожалением отмечая, что песенка стала звучать всё слабее, пока совсем не пропала, не оставив на память даже первого мотивчика, зато оставив следом за собой осознание беспричинного убийства трёх приятелей…

 Только сейчас Фэн заметил, что накрапывает мелкий дождик и очень захотел поверить, что это струйки небесной влаги струятся холодными ручейками по спине и шее и, уж конечно, по лицу. Не находя в себе сил вытереть слёзы, он медленно направился вниз по тропе, не обращая внимания на разрастающуюся суматоху, вызванную обнаружением трёх трупов в центре деревни…