Надо ли говорить о том, что остаток дня я был оглушён и смятён натиском нагрянувшего вторжения бурлящей радости, излучаемой Ши, в восстановленную с таким трудом атмосферу спокойного внутреннего одиночества. Я глупо таращился на смеющуюся спутницу, на лучистые ласковые глаза, на преобразившийся вид весёлых осенних полей вокруг, на приветливое заходящее солнце, на радостно переговаривающихся между собой лошадей. Какая-то ледяная капсула растаяла внутри моей груди, и в сердце хлынул поток жара жизни, каких-то глупых надежд и обжигающая лавина нежности.

 Я немного встрепенулся, когда в третий раз в пустоте головы отозвалось эхо произнесённого имени. С трудом пробившись наружу, внимание попробовало сосредоточиться на происходящем.

 - До ближайшего городка нам ехать ещё довольно долго и деревень поблизости я не встретила, так что, если ты не против, предлагаю поужинать и посидеть у костра вон у той рощицы. Что ты молчишь, Лань. Если ты меня слышишь, кивни хотя - бы головой в ответ.

 Я кивнул…

 Восприняв это движение головы, как одобрение, Ши повернула лошадь в сторону и по жухлой поникшей траве направилась к кучке деревьев, видневшейся неподалёку. Видимо, почувствовав силу авторитета девушки, лошади двинулись за нею, не ожидая моей реакции.

 Повернувшись ко мне, Ши ослепила меня очередной улыбкой и  сказала:

 - Я всё говорю и говорю без умолку, не давая тебе вставить ни слова. Во мне накопилось столько сказать тебе, что я думала, что не выдержу и начну кричать во всеуслышание всё, что накипело в душе. Расскажи мне, куда ты запропастился, как исчез с дороги, почему я проскакала мимо, не заметив тебя?

 Я начал объяснять причину изменения пути, рассказал о пропаже коня, о встрече с лесной девчонкой и её семьёй. Ши слушала меня, широко распахнув глаза и затаив дыхание. Когда я закончил, она попросила меня показать ей мой посох и долго крутила его в руках, пытаясь обнаружить в нём скрытую силу.

 Затем, у костра, сидя на тюке с тёплой одеждой и расслабляясь под действием тепла огня, еды и моей руки, обнявшей её за плечи, она подняла лицо ко мне и прошептала:

 - Ты мне нравишься такой, свободный и сильный, как порыв ветра. Не замечая преград и сметая всё на своём пути, ты играешь с жизнью и, одновременно, вбираешь в себя все её соки. Я люблю тебя таким, Лань. Оставайся всегда таким, а не тем послушным прислужником, каким тебя хотел сделать мой отец. Там не было тебя, это был кто-то никакой, тень, крошечное пятно на скатерти праздника жизни. Я пыталась разозлить тебя, разбудить твою настоящую натуру, которую я видела, когда ты сражался за свою жизнь и за наше счастье, но это удалось нелегко и не сразу. Хорошо, что это вообще произошло! Я уже стала верить, что тебя удалось отравить обстановкой, словами и магическими действиями, которые извергли на тебя те, кто хотел иметь рядом послушного, надёжного сторожевого пса.

 Ши уронила голову мне на плечо и замерла, закрыв глаза. Её тело прильнуло ко мне ещё теснее, освобождаясь от усталости многих дней и переживаний. Дыхание её стало более лёгким, как у человека, нырнувшего в приятные сновидения, и наслаждающегося надёжностью окружающей защиты.

 Я сидел, не шевелясь, запрещая своему сердцу громко колотиться в груди, чтобы не потревожить этот волшебный миг, не спугнуть облачко счастья, распахнувшее крылья над нашими головами.

 Какой я был глупец, обнадёживая себя идеями безмятежного одиночества, стремясь к ним!

 Что другое можно поставить на один уровень с полнотой любви, захлестнувшей меня сейчас?

 Остановить время, задержать этот момент близости с дорогим мне человеком навсегда, чувствовать её хрупкое тело в объятьях, ощущать её доверие и надежды на мою силу, защиту, тепло. Ничего другого и не надо в жизни. Ты добрался до такого момента, остановил его навечно, как кусок застывшей смолы, охватившей пространство вокруг, и наслаждайся вечно…

 - Эй, полегче со своими излияниями влюблённой пылкости! Так, совершенно бездумно, ты можешь повлиять на дальнейшую судьбу! – раздался рядом встревоженный голос Лотоса. – Ни на минуту нельзя оставить тебя без надзора! То ты создаёшь петлю времени, из которой потом невозможно выбраться без помощи старших товарищей, то завязываешь очередную петлю, только теперь себе на шею! Ты заглянул в будущее? У тебя есть хоть капля уверенности, что выбираемый вариант принесёт тебе радость и облагодетельствует тех, кто надеется на тебя? Обнял тёплую тушку и уже принялся готовить сгущение времени!

 Ошарашенный пылкостью возмущения энергетического облака, оказавшегося моим приятелем, которого вы хорошо знаете, второй раз за один день я потерял дар речи.

 И так-то не очень говорлив, а с такими знакомыми и вообще разучишься говорить!

 Я тяжело вздохнул и тут же застыл, как пень потому, что взметнувшаяся грудная клетка заставила Ши пошевелиться, начать искать более удобное положение тела и наконец, улечься головой мне на колени, сладко улыбнувшись во сне. Побыв несколько мгновений в оцепенении, отрешённом от всех окружающих страстей, и убедившись, что она снова погрузилась в мир грёз, я развернул своё внимание в сторону ожидающего моего ответа Лотоса.

 - Я не знаю, что ответить на твои упрёки. У меня нет никаких сомнений, что ты мудр, и если ты что-то говоришь, то это не случайно. Объяснить моё состояние тоже очень трудно. Возможно, извне оно напоминает глупость, но позволь задать тебе единственный вопрос – ты любил когда-нибудь? Если да, то попробуй взглянуть на моё состояние с того узелка времени. Совет оттуда мне будет очень полезен!

 Я замер в ожидании ответа, ощущая, что моё положение может быть понято только испытавшим подобное, погрузившимся в это состояние и выплывшим из него, приобретя драгоценный опыт.

 Энергетическое тело Лотоса оцепенело, затем в глубине его завертелось несколько смерчиков, промелькнул грозовой разряд и всё исчезло.

 Он пропал, ничего не сказав, ни попытавшись объяснить свой поступок.

 Я остался наедине со своим ожиданием, которое поблекло и испарилось через некоторое время, освободив место для обнаружения костра, мерцающего угольками, Ши, спящей, свернувшись клубочком, и Ланя, растерянного перед перспективой выбора судьбы, от которой зависит не только его жизнь.

 Я проснулся перед рассветом, когда осенняя свежесть заползла под халат, укрывающий наши тела, тесно прижавшиеся друг к другу. Мы перевернулись поудобней, Ши положила голову мне на руку, чмокнув в нос и прошептав, что ей хорошо со мной. Всё ещё пребывая на седьмом небе от переполнившего меня ощущения счастья, я неуклюже ответил тем же и снова попытался уснуть, но сразу же понял бесполезность каких - бы то ни было попыток.

 Окутав лёгкое девичье тело своей нежностью, я принялся заботливо наполнять его энергией, проверять состояние и усиливать. Какая-то часть меня насмешливо хмыкнула в ухо:

 - Ты совсем сдурел, Лань, со своей манией всех лечить и обо всех заботиться! Посмотри со стороны на ситуацию – ты лежишь рядом с девушкой, которую, как ты уверяешь, любишь и вместо того, чтобы упиваться любовью, близостью, нежностью, ты ковыряешься в недрах её тела, как мясник в туше коровы. Разве так любят! Это делается совсем иначе! И, обрати внимание на то, что девушка ждёт от тебя совсем другого. Я даже покраснела от смущения при осознании неловкости ситуации, когда я вынуждена тебе подсказывать интимные вещи, тем более столь очевидные…

 Я бросился изгонять наглую развратницу из головы, где она пользуется возможностью быть услышанной, но когда, несмотря на своё сопротивление, она достигла низа живота, я понял свою ошибку и даже её непоправимость…

 Моё хвалёное средство защиты – малое небесное кольцо – разлетелось вдребезги перед натиском возбуждения зверя, внезапно разбуженного и вставшего на дыбы. Волна жара невероятной силы взметнулась вверх, ударила мне в голову, смела все попытки рассудка урезонить или охладить её.

 Моё объятье, нежное, оберегающе - заботливое, превратилось в сжатие,  стремящееся вплавить, впечатать в моё тело пойманную пленницу. Натура, рыча и напружинив все мышцы, бросилась вперёд, сорвала одежды с расслабленного во сне тела и позволила мне хоть что-то осознать, когда тело подо мною вдруг изогнулось дугой в экстазе удовольствия, взорвавшегося внутри.

 Вырвавшийся на свободу зверь бушевал довольно долго, время от времени сдерживая свои порывы, когда Ши вскрикивала, содрогалась в охватывающих её конвульсиях, но затем снова бросаясь в гущу схватки двух, одичавших от одиночества и собственных страданий, натур.

 Он остановился только, когда ослепительная вспышка света взорвалась в голове, сметя преграды между внутренним и внешним пространством. Резкая боль пронзила всё тело, ослепив и оглушив его, но вместе с этим, принеся небывалое наслаждение. Мир исчез, жизнь, так бушевавшая до этого, рассыпалась на мириады крошечных осколков, извергшихся в лоно, взметнувшегося в экстазе, тела девушки…

  Внутреннее пространство ещё извивалось, вибрировало, содрогалось время от времени в конвульсиях, провожая неукротимого зверя, с ворчанием скрывающегося в неизведанных недрах натуры. Стали слышны сбивчивые дыхания и всхлипы опустошённых, обессиленных тел.

 Как после невероятно сильной бури, сокрушающей всё на своём пути, грохочущей где-то, но оставившей, наконец-то, в покое растерзанную землю, в ночном небе слабо проявляется лунный диск, освещающий неверным светом растерзанную природу, так в голове у меня проклюнулся первый трепетный лучик сознания, с ужасом окидывающий взглядом поле битвы неведомых чудовищ.

 Я осторожно разжал руки, продолжающие железной хваткой впиваться в неподвижно лежащее тело Ши. Родилась тревога – не повредил  ли чего я, не сломал  ли, но, разглядев слабую улыбку на её лице, понял – сломал, но сломал лёд отчуждения, сломал панцирь гордости. Теперь мы – это целое, неразделимое, сложное и счастливое существо, впервые смотрящее на мир, никогда до этого не подозревающее о своём существовании.

 Я вдруг почувствовал, что любовь, доселе бездомное неприкаянное чувство, терзающее моё нутро, вдруг нашла себе пристанище, чувствует себя в нём уютно и наконец, счастлива!

 Ни в чём не отдавая себе отчёта и снова загнав приблудившуюся искорку разума в чащу страсти, я принялся упоённо целовать сияющие счастьем глаза, улыбающийся рот, губы, отвечающие мне ответной лаской. Это ощущение было таким новым, непривычным, неожиданно приятным – я ЛЮБЛЮ и слышу в ответ – меня ЛЮБЯТ!!!

 Зверь, уже было почти скрывшийся в своём логове, вдруг передумал и, круто развернувшись и пружинисто присев на задние лапы, снова бросился навстречу свободе, где его ждала неожиданно найденная спутница, готовая нырнуть с ним в глубины океана блаженства.