Наконец-то и природа согласилась с очевидным – хватит буянить, грохотать раскатами небесных барабанов, гонять толстые туши грозовых туч, рвать воздух порывами остервенелого ветра. Божественное негодование, выразившееся в сотрясании гор и крошечного убежища людишек, зарывшихся в нору старого монастыря, стало иссякать. Видимо, даже всесильным иногда приходится смириться с нарушением их планов, признать законным право на побег беспокойного разума, подстёгнутого чьим-то коварством.
Подставив лицо, истосковавшееся по солнечным лучам, полуденному каскаду света и тепла, настоятель Дэ сидел в уголке террасы на небольшом коврике. Закрыв глаза и вслушиваясь в процессы жизни, продолжающие тащить тело через передряги существования, он чувствовал наступление долгожданного облегчения внутри себя. Наконец-то начали расслабляться части натуры, стиснутые горестями и тревогами последних лет. Жизненные трудности неохотно, но уступают место спокойствию и радости чувства найденной семьи.
Настоятель даже усмехнулся внутренне такому объяснению непривычного ощущения, что наконец-то все дети собрались под одной крышей с начинающим уставать от тягот жизни, почтенным родителем.
Окинув мысленным взором панораму событий последних лет, он вынужден был согласиться, что было от чего устать, судьба здорово потрепала нервы, а заботы безжалостно сожрали время, не позволив подумать о себе, оглянуться на пройденное и заглянуть в ожидающее.
- Стареешь, старый проказник, в суете бестолковой жизни или разомлел мозгами на жаре летнего солнца – произнёс в голове ворчливый голос.
Неожиданность вторжения заставила наставника открыть глаза и подозрительно уставиться на тельце обезьянки, небрежно растянувшейся в сладкой дремоте на сгибе его правого колена. Но подозрение, что это разум его учителя прокомментировал, таким образом, оценку недавнего прошлого, оказалось совершенно беспочвенным – Пике посапывала, тоже расслабляясь в истоме жаркого полудня, и кувыркалась в глубинах лёгких сновидений.
- Совсем одичал в зимней норе и холодном одиночестве, что с первым солнцем перестаёшь узнавать старых приятелей? – ядовито спросил всё тот же голос. – Пока я занимался опекой твоего подопечного не покладая…хм…не покидая его…хм…не оставляя его без внимания – пожалуй, так лучше, ты совершенно разленился и, как это не неприятно отметить, изрядно растолстел. Чтобы удержать тебя в форме, придётся передать тебе бразды последующей заботы о молодёжи.
Поняв, что это Лотос Тай Цзы «выражает радость» новой встречи, настоятель с улыбкой слушал обвинительную тираду.
- Переложил на мои плечи…хм…свалил на меня задачу не дать свихнуться мальчишке в божественной ступке испытаний, а сам прохлаждается… хм…нежится на солнышке, как старый кот, напроказивший в курятн…хм…в мышатнике! Даже не могу предположить, что ты будешь лепетать в своё оправдание!
- Просто поприветствую тебя и скажу, что рад слышать твои старческие бредни, ну, и конечно, совершенно заинтригован вопросом «что же так прогневало богов?», если, разумеется, ты в курсе случившегося.
Ответное возмущение выразилось многозначительным молчанием с едким покалыванием в висках настоятеля, но, выдержав весомую паузу, собеседник пустился в объяснения.
- Кто-то или что-то изрядно напакостило в мозгах Юй Ланя, направив его воображение на создание таких «косичек», что даже меня это вогнало в краску…хм…я хочу сказать, смутило и заставило пожалеть, что я не попробовал чего-нибудь подобного, когда испытывал себя в человеческом облике.
Удивлённый настоятель вмешался: - Ты мне никогда не рассказывал про свой опыт человеческой жизни…
На что Лотос, как-то очень уж поспешно и фальшиво - небрежно отмахнулся:
- Да там и рассказывать-то было нечего, да, к тому же, ты и не спрашивал никогда. Так вот, божественное спокойствие было возмущено непристойными образами настолько, что их засмотрели до дыр там. Спохватившись, принялись искать виновного, но всё время наталкивались на вид пернатой задницы, из которой вываливается кучка дерьма! Ни головы, ни имени, ни даже кляксы во времени… Оскорбление высшего пошиба! В свою очередь, я даже пытался опознать твой облик в ней, но вынужден был признать, что у тебя на голове гораздо меньше волос, а уж тем более, перьев!
Шокированный таким сравнением, настоятель невольно погладил себя по лысой голове в поисках хоть какой-то поросли, но…ничего…
- Что ты всё отвлекаешься на мой внешний вид, приятель! Уж не соскучился ли без хорошей прочистки мозгов? – уже произнося эту реплику, настоятель понял, что эта неловкая попытка достойно ответить, в надежде спрятать уязвлённое самолюбие, только усугубляет эффект. Слабая, неуклюжая защита, демонстрирующая отсутствие привычки давать достойный отпор!
-Действительно стареешь, приятель, - подумал настоятель про себя, - давно не беседовал с достойным соперником!
- Совершенно с тобой согласен! – немедленно откликнулся Лотос.
- Эй, последнюю фразу я думал себе, а не тебе! – отозвался возмущённый настоятель. – Не хорошо подслушивать чужие секреты!
Он покачал головой, с деланным осуждением, но, не выдержав, расхохотался:
- Знаю, что от тебя ничего не спрячешь, но, всё же продолжай свой рассказ. Ты и так заинтриговал меня достаточно!
Убедившись в своей победе словесного поединка, удовлетворённый Лотос смягчил тон, продолжив изложение:
- Ну, дальше, в общем-то, и рассказывать нечего. Разразился скандал, было много взаимных обвинений и подозрений, всё зашло в тупик. Твоего подопечного остановили в разгар плотских утех, стыдливо стёрли следы подобных опытов из его памяти и выдворили из воспитательного изолятора. Считается, что он прошёл намеченные испытания, но записи об этом как бы утеряны. Вот такие дела.
И немного помолчав: - Я уже с нетерпением ожидаю момента, когда к Ланю вернётся память о проделках взаперти. Представляю эффект!!! И не только для него…
Ошарашенный настоятель задумался над услышанным, взвешивая опасности приобретённого Ланем опыта, но затем отмахнулся от сомнений, как от надоедливой мухи и сказал вслух:
- Ничего страшного! Пройдём! Что, мы - нелюди что - ли? Человеческое лучше всего побеждать в человеческом облике, так что тебе это трудно понять, старина! Да, кстати, что это у тебя стряслось, когда ты пробовал примерять человеческую жизнь? Признавайся!
На такой поворот беседы Лотос не ответил, достойно задрапировавшись в гордо - оскорблённое молчание, и покинул насмешливо раскрытое внимание внутри головы настоятеля.
Прислушиваясь, в ожидание ответа, настоятель услышал звуки весёлого смеха Мифэн, долетающие на террасу монастыря из глубины долины у подножья горы. Взглянув энергетически, Дэ увидел неугомонную девчонку сидящей на широченном плече Ляо и обеими руками держащейся за его поднятую вверх руку. Гигант скакал вприпрыжку между камней и стволов деревьев, как расшалившийся мальчуган. Его глаза были закрыты, и он следовал направлению, указываемому всадницей нажимами на запястье руки.
- Совершенно верно, расшалившиеся дети, да и только, - произнёс настоятель со вздохом, вставая. – Беззаботные невинные создания. Не понятно, какой интерес судьбе заставлять такие души страдать, мучиться, сгорать…
Задав себе вопрос о том, где же Лань, Дэ развернул внимание шире и нашёл ученика сидящим в храме и о чём-то сосредоточенно размышляющим.
Войдя в вечный сумрак и прохладу храма, настоятель невольно поёжился – настолько велик был контраст атмосферы наружи и здесь.
В левом углу, у стены, испещрённой магическими символами, словами благодарственных молитв, рисунками, долженствующими быть приятными богам и крошечными нишками, в которых гнездились предметы и скульптурки, подаренные бессмертным, сидел Лань, уронив голову на грудь и закрыв глаза. Можно было бы подумать, что он спит или погружён в медитативный транс, если бы пальцы рук, лежащих на коленях, не меняли положение каждые четыре вздоха.
Подойдя почти вплотную, наставник ещё раз подивился изменениям, произошедшим во внешнем облике ученика. Похудевшее костистое тело, даже сидя на коленях, было одинаковым по высоте со стоящим рядом настоятелем. Осунувшееся скуластое лицо потеряло привычные черты мягкости, улыбки, внимания подростка, выпустив на волю неумолимую жёсткость безжалостного бойца, прошедшего угар тысяч смертельно опасных сражений и вынесшего из них горечь и боль потерь.
Покрытая тёмным халатом фигура излучала непреклонность и неукротимую силу натуры, обманувшейся в надеждах, но не позволяющей себе роскоши сомнений. Решимость, страсть отчаяния, угрюмость безнадёжности клубились вокруг разума, безуспешно ищущего какие-то точки опоры в мире, разлетевшемся на мелкие осколки ранящих душу частиц.
Лань послушно продолжал выполнять череду шести мудр «поиска путеводной нити», которые порекомендовал ему делать сегодня наставник. Его мощная широкая грудь мерно вздымалась в глубоких вдохах и опадала в шипящих выдохах. Глаза были закрыты, лицо расслаблено, но в глубине мышц таилось глубинное напряжение скорби и страданий.
- Ну, как идёт работа? – спокойно спросил учитель. – Что нового выплыло на поверхность сознания?
Глаза Ланя медленно открылись и упёрлись отсутствующим взглядом в лицо ожидающего ответа настоятеля. Внимание его ещё продолжало трепыхаться во мгле поиска ответов, но уже потянулось к свету внимания, раскрытого наставником.
- Ничего, абсолютно никаких образов, идей, мыслей, способных подсказать, чем же я занимался всё это время. Этих девяти лет просто нет!
Правая рука, в гневном движение, развернулась в сторону:
- Вчера наступила ночь в моей жизни с Ши, а сегодня утром я вынырнул рядом с тобой, учитель! Есть только усталость и чёрная пустота. Уже седьмое утро пребывания в монастыре начинается, как первое – вчерашний день стирается бесследно, как несуществующий. Если бы ты и все остальные не убеждали меня в обратном, я бы подумал, что вчера я потерял Ши и каким-то образом проснулся сегодня здесь. Я живу, не живя, учитель! Всё, что увижу, переживу сегодня, исчезнет завтра утром совершенно бесследно! Ты утром рассказал, что вчера вечером специально царапнул иглой мне точку бессмертия и посмотри – на ней нет ни малейшего следа ранки. Каждое утро я выныриваю откуда-то, чтобы прожить бесполезный день, стираемый затем, как след ноги на песке, слизываемый нахлынувшей волной!
Пике, сидевшая до этого, позёвывая, на плече настоятеля, вдруг прыгнула на руку Ланя, продолжающую простираться в сторону на протяжении всей длины гневной тирады, легко просеменила по ней до плеча и неожиданно для собеседников куснула ухо Ланя.
- Ай! – Лань схватился за ухо, подпрыгнув от неожиданности, - больно же!
Согнув руку в локте, он попытался схватить обидчицу, но опоздал. Во время проявления его возмущения, она проворно скользнула за головой и, схватившись всеми четырьмя лапками за шапку густых взъерошенных волос Ланя, принялась изо всех сил дёргать шевелюру, словно пытаясь сорвать её с головы приятеля. Её крошечное тельце изгибалось в усилиях, а мордашка была обращена к настоятелю, сморщившись в уморительно- требовательной гримаске.
Лань теперь не делал никаких попыток остановить яростную пляску обезьянки на своём загривке, а только рассмеялся невесёлым смехом:
- Да, да, Пике, эту голову пора сбросить с плеч, ввиду её бесполезности, и поискать другую, не настолько безнадёжно испорченную.
А проказница, не обращая внимания на слова, наклонилась ко второму уху Ланя и куснула его также быстро, как первое.
Левая рука Ланя непроизвольно метнулась к месту вспышки острой боли и бесцеремонно схватила малявку, всё ещё трепыхающуюся в усилиях выдёргивания волос на его затылке. Остановив её судорожные движения, Лань попытался осторожно оторвать её от своей головы, но не тут – то было! Пике сжала кулачки изо всех сил и замерла в напряжении, готовая сражаться до конца.
Все трое застыли в неподвижном ожидании разрешения странной ситуации. Молчание несколько затянулось, пока, наконец, настоятель не нарушил его, обратившись к обезьянке:
- Очень может быть, что ты прав, учитель. Затруднительное положение требует неожиданных решений, если мы хотим обеспечить благоприятный исход.
Подняв ошеломлённый взгляд на настоятеля, Лань возмущённо – огорчённо воскликнул:
- Ты хочешь окончательно свести меня с ума, наставник, называя учителем, или смеёшься над моей беспомощностью?
На что тот отозвался репликой, повергнувшей Ланя в ещё большее смятение:
- Как я сразу-то не подумал, что в голове мальчишки спрятали магического хомяка, питающегося его жизнью, съедающего ночью всё, накопленное за день! Действительно, выдворив его, мы обеспечим условия возврата жизненного времени в естественную колею, а, восстановив связь между половинками тела, воссоздадим собственную защиту тела!
Смятённый Лань продолжал хлопать ничего не понимающими глазами, а настоятель уже проворно зашёл сзади его, осторожно разжал лапищу, всё ещё сжимающую тельце Пике, замершей, сжавшись в комочек и зажмурившей глаза, бережно подхватил её и прижал к груди.
Обойдя, застывшего в немом недоумении, Ланя и оказавшись перед ним, наставник улыбнулся и бодро произнёс:
- Не принимай услышанное на свой счёт, а то ещё действительно свихнёшься. Я разговаривал с моим учителем, часть сознания которого, если ты не забыл этого, сохранилась со мной рядом, заняв место в этом крошечном теле.
Глаза Ланя начали обретать осмысленное выражение, извещая настоятеля о небезнадёжности беспорядка в голове ученика.
- Сейчас же, безотлагательно, мы идём с тобой в зал медитаций, где займёмся промыванием твоих многострадальных мозгов. По всей вероятности какой-то шутник (учитель выразительно закатил глаза вверх) поместил в них энергетическую тварь, единственным занятием которой является опустошение твоей памяти от обременительных воспоминаний о чём-либо. Если всё пройдёт хорошо, ты, мой мальчик, уже завтра утром можешь похвастаться увиденным сном или посмеяться вместе со мной над тем глупым выражением лица, которое всё ещё продолжает заслонять черты лица моего ученика.
Продолжая одной рукой бережно прижимать тельце обезьянки к груди, настоятель взял другой рукой Ланя за руку и повёл послушно следующего за ним великана к выходу.