Два следующих дня шли проливные дожди, сверкали красивые зигзаги молний, громыхали раскаты грома, заставлявшие содрогаться монастырь, прилепившийся к крутому склону горы. Окружающие горы, лес в долине, весь привычный мир исчез в плотной пелене потоков дождя, извергающихся с небес. В такую погоду самое приятное – сидеть у огня, нырнув вниманием в неуёмную пляску язычков пламени, и любоваться непредсказуемой игрой красок, рождающихся и тут же исчезающих при этом.

 Учитель запретил нам с Шань Шанем совершать наши ежедневные прогулки, выразившись, что «и клюва не смейте высовывать за пределы монастыря, чтобы не влипнуть в какую-нибудь грязную ловушку, расставленную рыщущими в округе тёмными силами».

 Вот и сидим мы на кухне, большую часть времени приблизив «клювы» к сухому жару огня. Обладая такой массой свободного времени, я постоянно пытаюсь сочетать приятное кухонное безделие и общение с моим драконом, разговаривая, играя, пытаясь понять, что и как нужно будет делать в энергетической схватке.

 Пока не очень-то получается наладить с ним сносные отношения. За всё время нашего знакомства он не произнёс ни единого слова, лишь иногда свирепо оскаливается и выплёвывает облако пламени, поворачивая голову в стороны. Я уж думаю, а умеет ли он разговаривать, не подсунули ли мне какого-нибудь немого дракона?

 Попытки влезть в его тело, чтобы слиться с нефритовыми дворцами, тоже не принесли успеха – внутри него бушует такое сильное пламя, с таким невыносимым жаром, что я не выдержал и четырёх биений сердца, чтобы выскочить, как ошпаренный и, ошалело оглядывал себя, ожидая обнаружить на этом месте обугленную головёшку чего-то очень неаппетитного. Да к тому же, за это короткое мгновение пребывания в нём, я пришёл, или, скорее, примчался к выводу, что у него совершенно отсутствуют какие-то привычные внутренние органы и энергетические структуры. По-моему, всё там состоит из пламени разной формы и плотности, с обжигающими выплесками между ними. Да и проверять это предположение мне что-то не хочется.

 Стараясь запастись терпением и подбадривая себя мыслями, что не зря же он пришёл ко мне, не случайно же повелитель драконов сказал, что он мой, я снова и снова приближался к нему и всячески пытался привлечь его внимание. Задача, в общем-то, кажется не очень сложной - надо только найти ключик к созданию союза с ним и, наверняка, это не должно быть чем-то очень сложным.

 В тоже время в голове проскальзывали мыслишки о том, что зря я не спросил у повелителя, что надо сделать для этого и периодически появлялось желание наведаться ещё раз к нему в гости. Но сразу - же возникал его образ, хохочущий надо мной и в паузах между раскатами смеха говорящий, что, видимо, зря я взялся за это нелёгкое дело, потому что не знаю даже, как к нему подступиться.

 Выныривая из этих видений, ранящих моё самолюбие, я с облегчением находил себя сидящим на кухне, а раскаты смеха, всё ещё звучащие в моих ушах, оказывались раскатами грома, потрясающего основание нашей горы.

 Иногда приходил наставник, очень сосредоточенный и активный энергетически, обводил внимательным взглядом содержимое кухни, говорил несколько подбадривающих слов и снова исчезал. Как он мне объяснил два дня назад, сейчас пришло время создать целостную, совершенную и, по возможности, непредсказуемую систему защиты монастыря. Неминуемость нападения концентрировала все его силы и помыслы на построение многоярусной энергетической оболочки, с возможно большим количеством ловушек внутри и снаружи её.

 Все братья, да и сам монастырь, жили напряжённым ритмом подготовки к бою, только мы с Шань Шанем были исключены из него потому, что, как сказал учитель, «вас ждут испытания другого сорта», вот мы и греемся на кухне, рядом с уютно потрескивающим пламенем огня и в клубах аппетитных запахов готовящейся пищи.

 Когда становится совсем невмоготу сидеть, ничего не делая, я отправляюсь в зал занятий боевой тренировки, где можно поколотить два-три деревянных человечка, представляя себя окружённым врагами. Взмокнув и выбросив наружу заплесневающее безделие, начинаешь лучше себя чувствовать, настроение поднимается, а мышцы тела радуются возможности расслабиться после этого.

 Вот и сейчас, после очередной попытки привлечь чем-то внимание игнорирующего меня дракона, я снова решил встряхнуться, взял куртку, на которой сидел до этого, и направился по коридору в зал, чтобы дать трёпку очередной банде разбойников, нападающих на меня со всех сторон.

 Проходя мимо одной из расщелин, выполняющей роль окна, я остановился, чтобы бросить взгляд на колыхающуюся серую пелену ливня, продолжающего заливать мир снаружи. Недалеко слева ослепительно сверкнула молния, разрезав серое покрывало на две части с неровно обкромсанными краями, которые продолжали висеть перед моими глазами, даже если я переводил глаза на что-то другое или смотрел на внутреннюю стену. Этот вибрирующий светящийся след в глазах показался мне интересным, тем более, что молния прочертила его снизу вверх, от земли в небо, что само по себе уже необычно. Сосредоточившись на усилии, которое должно было убрать с моих глаз этот узор, я остановился перед окном, продолжая бессмысленно таращиться на шумящую стену дождя. Снова полыхнула, взметнувшаяся вверх ослепительным узором, очередная молния чуть справа от следа, оставленного первой в глубине моих глаз, и вот уже моя задача по избавлению их от замысловатых зигзагов первого следа заметно усложнилась.

 Мне стало даже интересно.

 Я воспринял это как вызов и доказательство, что пока я могу сделать очень немногое даже внутри себя, чего же ожидать в моих контактах с другими. Немедленно возникло желание доказать себе, что мне это по плечу, просто сказывается отсутствие практики. Какая-то часть меня тут же ехидно выразилась, что неплохо было бы доказать это, а то говорить-то все тут мастера, а как доходит до дела, то размазываются, как каша.

 Пока я внутренне возмущался против её прозрачных намёков, заброшенных в мой огород, сверкнули ещё две хитроумно переплетающиеся молнии, добавившие мне проблем по доказательству моих возможностей.

 Теперь была больно задета моя честь, поэтому я укоренился ногами в землю, расслабил, напружинив одновременно, все части тела, выставил кисти рук перед животом и начал активизировать их. Естественно, при этом я не имел права отвести глаза от серого куска полотна, периодически разрываемого ослепительными иероглифами.

 Сражаться, так сражаться. Поединок должен быть честным, и я обязан в нём победить!

 Я поднимал энергию в глаза и голову, создавал энергетическую завесу перед собой, создал поток энергии вокруг себя, уплотнял энергию горы, как дополнительный защитный барьер, притянул к себе энергетические щупальца, тянущиеся от деревьев долины и окружающих гор…

 Я боролся, как одержимый, ища всё новые ресурсы моей защиты, создавая дополнительные фильтры защиты в ответ на всё новые и новые полыхания, отпечатывающиеся в моих глазах. Было такое ощущение, что природа приняла мой вызов, потому что молнии полыхали почти без перерывов, швыряя мне в глаза всё новые извивающиеся огненные знаки.

 Меня охватило болезненно знакомое состояние отчаянного сражения, когда нет пути к отступлению, когда ты знаешь, что обречён или победить или погибнуть, когда перестаёшь ощущать свои силы, а становишься всё более отуплённым механизмом, выполняющим какие-то заученные действия, позволяющие тебе продлить жизнь, когда перестаёшь что-либо понимать, соображать. Вопрос только в том, кто первый упадёт без сил, чтобы второй мог его прикончить и упасть рядом, может быть тоже мёртвым…

 Вот уже я настолько вошёл в процесс, что стал понимать язык молний, настойчиво внушающих мне, что я не выдержу, сдамся, сломаюсь…

 Я чувствую, как в моей голове что-то лопается, ломаются какие-то перегородки, как толстые лоснящиеся змеиные тела молний заползают внутрь проделанных ими брешей, располагаясь там и устремляясь затем вглубь незанятых пока участков. Глаза, распахнутые и неподвижно застывшие, начинают объединяться с пространством головы в единое, светящееся всполохами, пустое пространство, которое покидают последние искорки сознания.

 Я оказываюсь бесцеремонно вытесненным из собственного тела и бессильно наблюдающим за его порабощением какими-то мерзкими тварями. Теперь мне становится понятно, что я угодил в ловушку, из которой не смогу выбраться. Отстраняясь от окаменевшего в позе вызова тела, становящегося всё более чужим, я раскрываю своё внимание, чтобы предупредить учителя о начале нападения. Оглядываясь вокруг, я замечаю множество неясных теней, начинающихся распространяться вокруг бывшего когда-то моим, а теперь бестолково стоящего, таращась наружу, тела. Какие-то подобия летучих мышей, у которых, с кончиков когтей на крыльях, слетают миниатюрные молнии, расползающиеся в разных направлениях змееподобные тела с хвостами-молниями, ещё какие-то невозможные в своём безобразии твари, устремляющиеся в коридоры и комнаты.

 Откуда-то издалека, из другого пространства, из другой жизни доносится голос учителя, приказывающий мне немедленно вернуться в храм. Я пытаюсь сообразить, о чём он говорит, вникнуть в смысл, висящих где-то рядом, слов. Я знаю, что должен доверять им, зовущим меня куда-то, им следует подчиняться, потому что это советы друга…

 Медленно, с трудом, как будто завязнув в густой патоке, я начинаю перемещаться куда-то, всё ещё не понимая цели своих усилий. Вот мне удалось достаточно отдалиться от очага извержения гадостей, чтобы почувствовать себя чуть более свободным.

 Найдя нужное направление, где располагается храм, я спешу выполнить приказ учителя, но замираю на месте, потому что вижу, как из захваченного в плен тела начинают выпрыгивать визжащие и гримасничающие демоны. Извержение становится всё более стремительным, лавина их корчащихся тел достигает меня, захлёстывает, поглощает…

 Под их натиском я оказываюсь выброшенным, как пробка, из внутренней галереи наружу и отшвырнутым достаточно далеко в пелену бесконечно несущегося к земле дождя.

 Мириады ползущих, прыгающих, летающих монстров выплеснулись из помещений монастыря на террасу, заполонили её, переполнили и придвинулись вплотную к зданию храма. По мере продвижения в гуще тёмного сонмища возникали то дыры, жадно заглатывающие сотни тел, то взрывы огня, обугливающие всё в зоне влияния, то какие-то странные сооружения, подобные гигантским челюстям, вдруг начинающим перемалывать находящихся рядом. Но, ни эти, ни другие хитроумные и жестокие ловушки, не могли остановить или хотя бы замедлить распространение серо-бурой кишащей массы.

 Когда неумолимая волна достигла дверей кухни, послышались крики и вопли несчастных, застигнутых там, затем этот взрыв отчаяния угас, как и другие, поглощённые алчащей крови сворой хищников.

 Вдруг отделилась и рухнула в пропасть, увлекая с собой груды нелетающих тварей, часть террасы, где обычно мы с учителем сидели в медитации. Затем, над входом храма дождь уступил место лавине какой-то голубоватой энергии, испаряющей тела и энергетические фантомы захватчиков. Но, несмотря на все преграды, орда достигла дверей храма и стала колотиться в возникший энергетический барьер.

 Я пытался броситься на помощь моим братьям, делал какие-то неимоверные усилия, но поток, рвущейся из внутренних помещений монастыря, был так силён, что единственное, что мне удавалось сделать – это остаться почти на том - же месте, куда он меня выбросил вначале.

 Защитный барьер храма выдерживал натиск, потрескивая голубыми искрами и слегка прогибаясь. Не обращая внимания на сопротивляющуюся преграду, толпы тварей продолжали наседать на неё. Волны идущих сзади, почти не замедляя продвижения, карабкались на спины двигающихся впереди, замешкавшихся в своём стремлении вперёд. Груда тел наседающих на дверь храма росла  всё более, пока не закрыла собой весь портал. Но и это не остановило движения. Всё новые сотни прибывших взбирались на спины и головы остановившихся так, что, в конечном счёте, храм скрылся из виду, погребённый шевелящейся горой тел, лап, голов и хвостов.

 Вдруг непрерывное хаотическое движение прекратилось. Демоническое подобие храма дружно повернуло головы к выходу из галереи, оставаясь неподвижными телами и дырой звенящей тишины. Ливень, продолжающий свои попытки отмыть грязь земного мира на страдающей поверхности Земли, оказался бессильным перекрыть животный ужас, разрушающей всё вокруг, тишины.

 Из коридора показалась группа гигантских демонов, в центре которой не спеша шла старуха в чёрных одеждах. Выйдя на террасу, она остановилась, задержав этим шествие всей группы, наклонила голову и замерла в позе настороженного ожидания.

 Я ошеломлённо наблюдал за ней, сообразив, что вижу перед собой святая святых демонического клана – мать – волшебницу. Вдруг она подняла голову, повернулась ко мне лицом, которое заставило меня затрепетать от страха.

 Над небольшим ртом и чётко очерченным подбородком резко раздвигались в стороны невероятно широкие скулы. Как их естественное продолжение выше сияли ярко-зелёные громадные глаза с вертикальными трещинами зрачков, рассекающих окружающее изумрудное пространство на две половины. Широкий лоб был обрамлён чёрным ореолом пышных развевающихся волос, а на боковых границах лба зияли дыры ещё двух глаз поменьше, чем лицевые, но которые светились зловещим оранжевым пламенем.

 Пронзив меня леденящей вспышкой своего разноцветного взгляда, она захохотала, вздрагивая всем своим хрупким телом.

 «Куда же вы лезете, безмозглые твари! То, за чем мы пришли, отсутствует там! В своей ярости и спешке вы отбросили в сторону истинного виновника причинённого нам беспокойства!».

 Она вытянула руку в моём направлении, указав всем бессильно висящее облачко энергии, тщетно перебирающее набор каких-то неясных образов, изменяющих чуть-чуть его форму.

 Тысячи голов повернулись в указанную сторону и ошеломлённо уставились на меня…

 Возникла ещё более оглушительная тишина, опустошившая меня окончательно. Теперь я мог слышать даже слабое шевеление остатков тех мыслей, которые уцелели внутри меня. Пытаясь что-то предпринять в такой обескураживающей обстановке, я, видимо, потерял и их, потому что затем остался только противный, высасывающий меня, страх.

 Окаменелая глыба тел вдруг зашевелилась, послышались неуверенные голоса, затем нарастающий шок энергии и вся орда разразилась громовым насмешливым хохотом.

 «И это его мы должны были бояться?!!

 Это маленькое ничто должно было внушать нам страх уничтожения???

 Ради этой пылинки было предпринято нашествие, которого не знает наша история??!!!»

 Примерно такие и ещё множество подобных выкриков раздались в воздухе. Даже ливень, словно соглашаясь с беспричинностью предпринятых усилий, стал утихать…