Подземелье было настолько глубоким, прямо-таки бездонным, что, казалось, копни строители землю ещё один раз и оказались бы на поверхности её, но в светлой стороне. Я потерял счёт количеству витков спирали ступеней, которые мы преодолели, прежде чем оказались перед этой массивной дверью, выточенной из какого-то серого камня с вкраплениями сверкающих в пламени факелов бусинок слюды.

 Один из демонов-гигантов, сопровождающих меня и мать-волшебницу, вставил ключ, похожий на живую саламандру, в скважину, проскрежетал когтем по лабиринту рисунка, отпечатанного в центре двери, следуя какому-то замысловатому зигзагу, затем повернул массивное кольцо и, навалившись на каменную плиту, отодвинул её в сторону, освободив вход в большой мрачный полутёмный зал.

 Мать-волшебница, продолжая следовать ритуалу, выбранному ею для встречи недоверчивого гостя, с которым её связывают не самые приятные воспоминания, первой сделала шаг вперёд, пересекая границу дверного проёма.

 С момента нашей встречи в парадном зале её дворца, она не произнесла ни единого слова, только посмотрела однажды мне в глаза, всматриваясь там во что-то. Весь путь до этой двери она и четверо демонов-гигантов держались чуть впереди, показывая дорогу и демонстрируя отсутствие ловушек. Вся группа хранила тяжёлое молчание, не глядя на меня и избегая возможности прикоснуться ко мне.

 Зато, в голове у меня без умолку звучал возбуждённый голос наставника, комментирующий все детали и нюансы их поведения. Ещё ночью, при выборе стратегии поведения, он заставил меня проглотить крючковатый зуб змеи, объяснив, что таким образом он может видеть, слышать и общаться со мной, не будучи замеченным другими. Я покорно выполнил эту неприятную процедуру, надеясь, что в полости этого смертоносного оружия не осталось какой-нибудь ничтожной дозы яда, способной спокойно убить быка. Зато теперь я провожу время в приятной мысленной беседе, помогающей забыть мрачность и чопорность траурного шествия, в котором участвую.

 Войдя в зал, я внутренне напрягся от неожиданности зрелища, открывшегося нам. Даже учитель удивлённо присвистнул мне в ухо и прошептал, что такого сборища он тоже никогда не видел и не подозревал о его возможности.

 В десятках ниш, обрамляющих рельеф скалистых чёрных стен, были видны, застывшие в напряжении излучаемой ими силы, огромные чешуйчатые ящеры. Повернув головы на скрежет открываемой двери, они были готовы взорваться яростью уничтожения пришельцев.

 Их тела, переливающиеся чёрно-зелёными бликами, опирались на толстые хвосты, концы которых извивались и покачивались. Приоткрытые пасти обнажали кривые клинки клыков, передние лапы переплетались в игре узловатых бугров мышц, скрежеща выпущенными когтями по панцирям чешуек боков и животов. В чёрных проёмах глаз светилась готовность растерзать или растоптать по первому знаку повелительницы.

 На свободном пространстве зала медленно, в неспешном ритуале, текла река тел ящеров поменьше. Почти неслышно, чуть шелестя чешуйками хвостов по полированной поверхности пола, эти существа перемещались, вырисовывая зигзаги, чтобы перейти от одной, неподвижно стоящей группы к другой. Их было не меньше сотни, передвигающихся чуть скорбно сгорбившись, не смотрящих по сторонам, а сосредоточенных на ткачестве живой паутины энергии, объединяющей узлы энергетических фонтанов неподвижно стоящих групп.

 Приближаясь к центру зала, мы подошли ближе и я смог рассмотреть (настоятель, видимо, тоже, потому что он опять громко присвистнул мне в ухо) застывших в медитативном трансе девушек невероятной, уж точно неземной, красоты. Глаза их были закрыты, лица расслаблены, как у спящих и энергия струилась, вздымаясь от обнажённых стоп и икр, уплотняясь вокруг бёдер, а затем раскрывалась, подобно огромным лепесткам сказочных цветов. Кончики лепестков соприкасались с лепестками других энергетических бутонов, образовывая жёсткий каркас решётки вокруг центра зала.  Девушки стояли лицом к этому центру, собрав пальцы рук в сложные переплетения мудры, усиливающей, видимо, приток вбираемой энергии.

 Внедрившись в толщу концентрированной энергии в следовании за, сохраняющей невозмутимый вид, матерью-волшебницей, я невольно вздрогнул, покрылся мурашками и стиснул зубы.

 «Ничего, ничего, малыш, расслабься – раздался в голове успокаивающий голос наставника. – Сохраняй спокойствие, не позволяй растащить твою силу».

 Немного отрезвев от его отечески-заботливого тона, я ужесточил защиту вокруг тела и продолжал чуть спокойнее преодолевать дальнейшие узлы энергетических пут.

 Мы достигли середины зала, где возвышалась круглая клетка из толстых кованных металлических прутьев, объединённых между собой орнаментом запечатлённых магических знаков. В её центре сидел, поджав колени к груди, человек. Его руки были переплетены на уровне лодыжек, голова покоилась на коленях, глаза – закрыты.

 Похоже было, что он спит, но его энергия бурлила, свивалась в стремительные смерчи, всплёскивалась жёсткими хлыстами ударов, наносимых безостановочно по материальной и энергетической преграде между ним и свободой.

 Сопровождающие нас демоны расположились по четырём сторонам клетки, оставив меня и мать-волшебницу наедине с пленником.

 Некоторое время внешне ничего не происходило. Я чувствовал, что мы находимся в зоне неестественно глубокого затишья. Непрестанное перемещение ткачей-ящеров по жёсткому каркасу радужного, но бездушного покрывала гигантского капкана, осталось по другую сторону барьера отчуждённости. Где-то далеко вокруг бушует энергетическая стихия, её плотный покров изолирует, давит, вжимает в точку маленький клочок пространства, выделенный нам для поддержания минимально возможного процесса выживания.

 В памяти всплыло подобное ощущение, испытанное мною, когда наставник оставил меня в мире недеяния, где всё окружающее становится нереальным, чуждым и ненужным.

 Меня наверняка затянула бы в себя атмосфера отрешённости и летаргии, если бы не бодрый голос учителя.

 «Смотри, как он бесится внутренне, как он страдает в вынужденном ограничении свободы. Вот его слабость – он готов разрушить даже себя, чтобы обрести свободу».

 Только сейчас, взглянув в клетку внимательней, я обнаружил, что спящий человек уже некоторое время смотрит на меня, наблюдая и улыбаясь.

 «Вот уж действительно – сюрприз! - произнёс он. – Я всё ломал голову, гадая, что же они придумают, какой выход предпочтут из, кажущегося безвыходным, положения. И уж никак не мог предположить, что для того, чтобы избавиться от меня, они пойдут на то, чтобы унизиться до просьбы о помощи к тебе. Это даже лестно – осознавать, что они – он презрительно обрёл взглядом застывших в неподвижности ожидания демонов – боятся меня больше, чем унижения в глазах человека. Видимо, их здорово припекло».

 Он скользящим неуловимо-лёгким движением выпрямился и направился к решётке.

 «Ну, что-ж, давай знакомиться. Жаль, конечно, что мы должны делать это в таких – он сделал маленькую паузу, подыскивая слово – удушливых условиях. Но, как видишь, не мы выбираем свою судьбу, поэтому не всегда они могут прийтись нам по душе».

 Он протянул руку ко мне, нимало не удивившись, когда натолкнулся на препятствие защитной энергии на границе решётки и продолжал держать её там, даже когда кожа на ладони стала потрескивать, пузыриться и запахло палёным мясом.

 Не свершилось моё желание встретиться с тобой, чтобы забрать украденную у меня часть».

 В ответ на мой вопросительный, не понимающий, что я у него украл, взгляд, он продолжил.

 «Возможно, ты не в курсе произошедшего, но мы с тобой братья – близнецы, у каждого из которых сполна реализовалась только одна половина натуры. Можно сказать, мы – два обделённых природой, а, самое главное, алчным желанием отца, существа, у одного из которых проявилась во всей полноте и развилась в постоянном контакте отцовская часть, а у другого – материнская.

 Достаточно долгое время наблюдая за тобой, я чувствовал нашу разницу, ощущал в тебе то, чего так не хватало мне всегда – матери, её прикосновений, голоса, тепла и, наверное, ещё чего-то, о чём я не знаю, но подозреваю о существовании.

 Осознавая такую несправедливость судьбы, я ненавидел тебя, как её баловня, ведь мать заботилась о тебе, наполнила тебя своей нежностью, а отцовскую часть ты нашёл в присутствии рядом с тобой этого милого старичка- монаха.

 Для того, чтобы забрать у тебя мою мать, принадлежащее мне её внимание, я учился убивать. Каждое занятие я тысячи раз убивал тебя. Каждый приём, действие, уловка были предназначены тебе. Убивая кого-то, я не видел его лица, не чувствовал его боли – всё было посвящено тебе.

  Мне пришлось ждать, пока в тебе проснутся и раскроются все черты натуры, которую я готовился сделать своей. И когда пришло время действовать, я вдруг стал наталкиваться на какие-то необъяснимые капризы судьбы, откровенно защищающей тебя.

 До сих пор не понимаю, как ты уцелел, когда я угодил тебе в голову камнем, устроив при этом целую лавину. Не могу осознать, что тебя спасло, когда я, будучи в теле орла, старался отсечь тебе шею или когда обрушил в лесу старый ствол дерева на беззаботного лисёнка. А когда обнаружилось, что ты прошёл обряд посвящения у драконов, у меня не было другого выбора, как последовать за тобой, ненавидя тебя ещё больше.

 Как ты сможешь увидеть, мне и здесь не повезло – я получил дракона, но со сломанными крыльями. Каждый раз, как я объединяюсь с ним, меня заполняет его невыносимая боль. Нет возможности вылечить его, как невозможно избавиться теперь от него. Мы сплавлены воедино навсегда, его страдания стали моими. Ну и конечно, приходится забыть о возможности победить тебя.

 Моя жизнь потеряла смысл и теперь на месте ненависти к тебе, взбухла и разрослась ненависть ко всему живому».

 Он замолчал, отойдя немного от барьера, разделяющего нас, обвёл взглядом окружающую суету и, как бы забыв обо всём, снова сел, охватив колени руками. Подняв голову к высокому своду потолка, он друг открыл рот и по-волчьи тоскливо громко завыл…

 Видимо почувствовав моё замешательство, учитель пришёл мне на помощь.

 «Обрати внимание на его одежду – это лучший знак его беспощадности и принадлежности к секте убийц. Будучи жителем этого мира, я много слышал про неё, но никогда не встречал кого-нибудь так явно афиширующего свою принадлежность к ней.

 Первое правило её членов – одеваться только в одежду, сделанную из кожи жертв, которую надо снять, когда они ещё живы. Тончайшая материя рубашки, плотная ткань штанов и даже расписная кожа красивых боевых сапог сделаны из трофеев его кровавых подвигов. Открытая демонстрация одежды из кожи людей и демонов свидетельствует о его уверенности в своих силах, ну и, как следствие, потому что он всё ещё жив -  о его силе.

 В любом случае ты должен быть очень осторожен. Не принимай на веру всё сказанное им. Как я уже объяснял тебе, они очень хорошо умеют говорить, чтобы найти уязвимые точки противника. То, что ты растаял, растрогался от проникновенной исповеди, является только свидетельством его мастерства щупача. Не будь барьера клетки, ты, наверное, бросился бы его жалеть, успокаивать, помогать. А это именно то, чего ждёт настоящий мастер в конце выступления, для него это, как аплодисменты для артиста».

 Надо сказать, что учитель точно угадал моё намерение и на корню пресёк зреющую попытку объяснить матери-волшебнице, что надо пожалеть беднягу.

 В этот критический, для моего решения, момент, брат снова вскочил и обратился к матери-волшебнице.

 «Матушка, разреши ему войти  сюда. Я хочу подержать его живое ещё сердце в руках и почувствовать вкус его крови. Выполни последнюю просьбу, после чего обещаю собственноручно прикончить и себя, как последнюю твою обузу!».

 Он схватился руками за прутья решётки и, не обращая внимания на шипящую плоть, принялся шатать клетку, пытаясь опрокинуть её на нас. Неожиданно оставив в покое прутья, он сделал изящный пируэт, взлетев при этом под её потолок. Продолжая обрушивать каскад молниеносных движений на невидимого противника, он приземлился и, в вихревом вращении, покатился по полу.

 «Он тебе приготовил много неприятных сюрпризов. Эту технику я не видел со времён знаменитого демона-воина, победившего на празднике «почтения кланов», проводимом раз в столетие. Лучший воин каждого клана должен попытаться убить всех остальных конкурентов. Честно сказать, я думал, что эта техника забыта, умерла вместе с мастером. Конечно, это может показаться нескромным, но именно мне выпала честь пресечь её победное шествие и вот – разочарование».

 Я прекрасно понял, что наставник занимает моё внимание рассказом не случайно. Он старается не позволить кому-либо или чему-либо впечатлить меня настолько, чтобы подавить мою уверенность в себе. И, что приятно, ему это удалось.

 Я спокойнее досмотрел до конца эффектное выступление молодого мастера и должен был признать превосходство его уровня владения боевыми техниками.

 Брат же, завершив головоломные и головокружительные трюки, снова оказался сидящим посредине клетки, охватив руками колени и положив голову на них. Он, казалось, слушает, закрыв глаза, одному ему слышимую музыку, подпевая её мелодии и покачиваясь в успокаивающем ритме.