Опустившись на землю, я принял позицию «путника, стучащегося в двери Дао», которая, на мой взгляд, лучше всего помогает концентрации различных видов энергии. Её особенность заключается в том, что нога иньской стороны тела погружается в земные источники, а нога янской стороны объединяется с небесными. Таким образом, можно легко найти и применить многие спектры энергии одновременно.

 Тело растворяется в потоках восходящей и нисходящей энергии, расслабляясь и становясь сосудом, в котором можно смешивать любые энергетические элексиры.

 Наставник, продолжая опекать меня, указал на необходимость активизировать копчик и связать с энергией дракона. Я сложил пальцы рук в мудру «каменное сердце» и почувствовал готовность к действию.

 Осторожно выдвинув первый щупалец моего внимания, я прикоснулся к энергетическому шару, в центре которого грустно покачивался брат. Бурление внутри его было ещё более стремительным, чем это проявлялось снаружи. Переливы огненной энергии бушевали, раздирая, взрывая ткани тела. Удивительно, как оно выдерживает подобный натиск, видимо такое состояние стало уже привычным и тело приспособилось к непредсказуемым всплескам напряжения.

 Я продвинулся чуть дальше, проникая сквозь защитный покров шара. Реакция его была мгновенно и жёсткой – шар вздыбился вокруг тонкой нити моего внимания и обрушил чудовищную волну жгучей ненависти, стремительно рванувшись к её источнику.

 Хорошо, что я принял меры предосторожности, подготовив необходимые связи с резервами энергии, иначе у меня не было бы никакой возможности что-то противопоставить такому натиску. Стена гнева, вплавленного в огненную энергию, с силой ударила меня, охватила, затопила, стремясь вскрыть защиту и уничтожить сердцевину. Будучи готовым к такой технике борьбы, я открыл следующий спектр энергии, которым постарался охватить и усмирить агрессивный вал, с одновременной попыткой продолжить проникновение в защиту соперника. Для этого я устремил в тонкий, до этого, щупалец, дополнительный запас энергии и, уже не скрываясь, постарался внедриться ещё глубже.  

 Навстречу ему возникла новая стена защиты, которая, подобно первой, постаралась уничтожить его и по нему, как по воспламеняющейся нити, ворваться в мои центры.

 Ещё три раза мы возобновляли наши усилия, всё более расширяя сферу влияния, чтобы, выйдя за пределы возможностей противника, без помех начать хозяйничать на поле битвы. Я был готов к продолжению сражения избранной тактикой, когда брат прекратил последующие включения энергии.

 Из недр его натуры стал подниматься чёрный клин боевой энергетической машины, предназначенной разрушать всё на своём пути. Продолжая укреплять охват первого захваченного мною рубежа защиты брата, я выбросил навстречу чёрному куску скалы свой клин, постаравшись наделить его ещё более жёсткими качествами. В этой технике победителем будет тот, кто достигнет уровня твёрдости, напора энергии, недоступного противнику и проломит, уничтожая, ось, скрытую внутри.

 Столкновения наших глыб энергии было сокрушительным. Ломались острые грани каркасов, деформировались части, находящиеся в глубине, происходило изменение качества их энергии. Это было подобно столкновению двух гигантских глыб чёрного льда во время ледохода. Более слабые звенья, связывающие твёрдые куски, вдруг начинают рассыпаться в пыль, оставляя более устойчивые части бессильно продолжать инерцию напора, без должного разрушающего действия, хотя взаимное сопротивление продолжает нарастать. Основная задача соперников – непрерывно обновлять качества более слабых звеньев, стремясь придать им устойчивости и гибкости.

 Наши сгустки продолжали бодаться, откалывая и уничтожая истощенные куски льдины противника. Чтобы перевесить чашу весов на мою сторону, я создал ещё четыре таких машины разрушения, чтобы наброситься со всех сторон на враждебный клин. Брат последовал моему примеру, и теперь каждое моё создание было занято сражением с персональным соперником.

 В этом случае наставник учил меня переключать внимание на скрытые задачи и, стараясь ничем не обнаружить своё намерение. Я сосредоточился на первой структуре, придавая части, находящейся в постоянном контакте столкновения с противником, разъедающие качества. Мне удалось дотянуться до центральной оси этой глыбы и начать её уничтожение, когда брат, почуяв неладное, начал вращать её, стараясь вывести повреждённую зону из сферы моего влияния. Но в этом случае я был подобен щуке, вцепившейся сотней зубов – крючков в брюхо жертвы. Ничто не могло оторвать меня от уязвимой части клина, на которой я повис.

 Оставив попытки освободить конструкцию, брат трансформировал её в клубок тысяч змей, которые окутали мою вцепившуюся часть и стали разрушать своим ядом. Вынужденный оставаться там, потому что это всё ещё являлось уязвимым местом противника, я изверг из небесных источников вселенское пламя, которым стал выжигать обнаглевших ползучих тварей.

 Мы долго упражнялись в умении трансформировать энергию, перепробовав много взаиморазрушающих образов. Учитель называл эту технику «пагодой» - то есть соревнование на то, кто построит больше уровней быстрее, чем соперник. Я бы назвал эту технику «луковицей», потому что ты должен создать слой энергии, всякий раз накрывающий создание соперника, да ещё так, чтобы это вызвало у него слёзы. Наряду с сообразительностью, быстрой реакцией на чужие действия, здесь играл свою роль фактор утомления.

 Поэтому у меня было чуть больше шансов – я продолжал истощать изнутри две зоны энергетического тела брата.

 Поэтому было важно удерживать их во внимание и продолжать внедрение в раскрытые уязвимые части.

 Наконец, после долгой борьбы, брат оказался в роли волчонка, попавшего в ловушку и теперь, в попытках освободиться, дёргающего тонкую верёвку, пленившую его. Продолжая удерживать его, я терпеливо разрушал, возникающие на моём пути, препятствия. Видимо, поняв тщетность усилий, он оставил попытки ослабить меня энергетически,  и исчез с этого уровня.

 Наставник прокричал мне на ухо, изрядно оглушив, - Он перешёл на методы звёздных странников. Не дай ему уйти!

 Не знаю, как поступают в этом случае другие, но для меня такой переход означает оставление в стороне серьёзных занятий и начало игры в прятки.

 Представь себе, что вдруг ты оказался в незнакомом огромном пустом здании, где множество пустых тёмных комнат. Коридоры разветвляются повсюду, открывая новые проходы, да, к тому же любая из комнат может тоже скрывать очередной бесконечно длинный коридор. Тебе не известен план дома, ты не знаешь, сколько в нём этажей. Да, забыл добавить, что переход с этажа на этаж требует изменения своего внешнего облика. Может оказаться, что ты имеешь право проникнуть в один из них только в виде мышки, а в другой – в виде звенящего колокольчика, третий обязывает тебя принять облик чёрной тучки, готовой начать дождь…

 Нет никаких подсказок, никаких надписей на входах, говорящих, в каком виде можно войти, какой облик желателен. Помочь здесь может только твоя натура, которая, прикасаясь к зоне входа в открывающийся коридор, узнаёт, какие изменения требует данное пространство.

 Когда наставник объяснял мне эту особенность игры, то говорил, что он часами стоял вначале какого-нибудь пространства, тщетно пытаясь подобрать нужный ключик. Натура нормальных людей и демонов игнорирует обязанность своей трансформации, стараясь утешить своё самолюбие, которое отказывается признать, что есть что-то, что тебе не по зубам. Только, когда он видел, какую форму я приобретаю, входя туда, копируя меня, он мог продолжить путь.

 Я спрашивал себя, как же я это делаю, что включаю внутри себя, каким образом узнаю о нужном изменении своей формы? – Не знаю. Я не нашёл ответа в каких-то специфических шевелениях, щекотаниях или покалываниях внутри себя. Я подхожу и вдруг меняюсь! И всё.

 Вот и теперь я освободил часть своего внимания от энергетической битвы, которая всё ещё кипит вокруг и внутри наших энергетических тел, расслабил, почувствовал знакомый интерес предвкушения чего-то неизвестного, ожидающего меня за пределами реальности, и нырнул в мир загадок.

 Как всегда, я оказался в таинственном полутёмном пространстве с множеством, расходящихся в разные стороны, ответвлений. Единственная разница сейчас заключалась в том, что не я выбираю путь.

 Для начала мне надо обнаружить этаж, на котором прячется мой брат, а затем найти нужный коридор и комнату. Ну а затем всё будет несколько проще – после того, как я спугну его, нужно преследовать и пытаться остановить.

 Я раскрыл внимание, чтобы по мельчайшим изменениям состояния энергетической среды почувствовать присутствие беглеца, затаившегося в глубине  одной из маленьких ниш.

 Выделилось три уровня, на которых кто-то или что-то вызвало вибрации пространства, отличающиеся от естественных. Я метнулся в один из них, энергетическим гребнем прочёсывая каждый его закоулок – ничего, кроме какой-то полупрозрачной формы, видимо случайно оказавшейся здесь и не знающей, как теперь выбраться отсюда.

 Проделывая эту же процедуру во втором уровне, я почти сразу же почувствовал, что попал на нужный след. Замедлив продвижение и увеличив осторожность, я приближался к зоне, выделяющейся своим багряным цветом и нервными подёргиваниями, пробегающими время от времени по её пространству. Ещё более осторожно я охватил её контуры своим вниманием и начал плести паутину (да, я забыл сказать, что моё тело трансформировалось в тушку огромного лоснящегося и немного покрытого ароматной слизью, паука), предназначенную не позволить ускользнуть затаившейся добыче. Я был в фазе окончания этой приятной работы, можно сказать, в процессе завязывания последнего узелка на шедевре творческих усилий, когда, наконец-то беглец почувствовал что-то неладное и зашевелился. Почти не обращая теперь внимания на его действия, но с прежней осторожностью и присущей мне аккуратностью, я принялся создавать второй слой свидетельств моего артистического мастерства вокруг первого. Нити теперь были более толстые, эластичные, способные вынести гораздо большую нагрузку. Эти требования заставили меня поднатужиться, чтобы шире открыть клапаны желёз, производящих драгоценный материал. Видимо, мои усилия или напряжение, сопутствующее этому испражнению, убедило аппетитного сородича, покрытого чешуйчатым панцирем и снабжённого мощными челюстями, покинуть своё убежище. Моему возмущению не было предела, когда он, не обращая внимания на красоту и совершенство моего творения, принялся кромсать один участок, проделывая в нём дыру. Я с гневом (справедливым, хочется верить) прыгнул ему на спину и вонзился в неприкрытую панцирем зону шеи.

 Не успев утолить жажду мести, я почувствовал под собой отсутствие жизни. Оболочка бесцеремонного разрушителя шедевров уже обмякла, как высушенные  временем останки, продолжающие бесполезно висеть на паутине, если ты не удосужился почистить её своевременно. Я брезгливо отстранился от неаппетитно похрустывающих следов пребывания чужака в моих владениях. Он нагло ускользнул от меня на другой уровень. Но теперь у меня есть след, зияющий внизу, под скелетом, бывшего только что живым, сородича.

 Я устремился в дыру, приглашающую продолжить нашу авантюру, успев подумать, что теперь, видимо каркас моего паука, сдуваясь, тоже оседает на останках другого, лишённый жизни, радости творчества и каких-либо намерений.

 Узкий туннель, извиваясь, вёл меня через десятки уровней всё ниже (если можно употребить это понятие в пространстве, где никто ещё не изобрёл верха и низа). Я не обращал внимания на промежуточные трансформации моего энергетического тела, захваченный целью настичь брата.

 Уже давно был потерян голос учителя и не чувствовалось присутствия чего-либо знакомого ни внутри, ни вокруг меня. Состояния полного одиночества, отсутствия ориентиров, указывающих, где я и где меня нет, потеря счёта всяческим изменениям, происходящих со мной, исчезновение из памяти даже образа, каким же я всё-таки был до момента нырка сюда – всё, что должно было бы заставить меня заколебаться, притормозить продвижение, уделить какую-то часть времени и сил на попытку успокоить себя, всё, что обычно случалось со мной в подобных путешествиях, осталось где-то вовне…

 Вот, наконец, мой братец, видимо решив, что поставил между нами достаточно трансформирующих препятствий или просто устав от собственных мутаций, сменил направление и снова затерялся в каком-то укромном уголке одного из этажей.

 Несколько оглушённый и ошарашенный предшествующим мельтешением красок, я немного задержался на месте прибытия, собираясь с силами и концентрируясь. Но процесс восстановления и подготовки был безжалостно растоптан какой-то мерзкой тварью неопределённой формы, с сотней бешено вращающихся глаз, водружённых над другой сотней, алчно щёлкающих клыками, громадных челюстей.

 С напором, не оставляющем никаких сомнений по поводу её намерений, она кинулась сзади мне на спину и стала рвать моё (я не успел даже посмотреть, какое!) тело на куски. Болевой шок взорвался в теле и сознании, затопив собой последнее и подвергнув конвульсиям первое. Инстинктивно я пытался сбросить со спины коварную мерзость, но  все попытки не увенчались успехом, а только ещё более усложняли ситуацию.

 Вцепившись сотней ртов в моё страдающее тело, остервенелая тварь висела, как заплечный мешок у опытного бродяги, который можно снять, только лишив его жизни.

 Осознав бесполезность попыток освобождения, я уже было устремился вон из тела и уровня, превращаясь из охотника в добычу, как вдруг меня осенила идея, рождающая надежду.

 Оставшись в страдающем от невыносимой боли теле, я воплотился в дракона, который сразу же охватил оба катающихся по земле тела крыльями, а затем захватил в пасть и размозжил зубами. Боль этой экзекуции превосходила предшествующую настолько, что я потерял сознание, а вместе с ним и всё остальное…

 По-моему, я где-то был и даже что-то видел, когда сознание стало возвращаться в пылающее болью тело. На лицо или, по крайней мере, на ту часть меня, где были расположены глаза, лилось что-то прохладно-приятное. Я попытался открыть их или просто разлепить, чтобы в этом мышечном усилии обрести подтверждение, что я ещё жив, но не смог…

 Исходя их логического заключения этой невозможности, я был скорее мёртв. Но боль-то есть, значит, не все надежды потеряны…

 Хотя, кто знает, что чувствуют мёртвые – может как раз тогда и начинается настоящая боль?...

 Стали слышны голоса, почему-то детские…

 Слов было не разобрать, но интонации были вопросительно-осторожные…

 Теряясь в догадках, я попытался найти своё тело или хотя бы что-то, что можно найти. Напрягаясь изо всех сил, я вдруг разорвал какую-то пелену, заслоняющую от меня жизнь.

 Звуки, ощущения, воспоминания хлынули в меня, затопили и наполнили до краёв. Возникли образы нескончаемой гонки-погони и моё последующее бесславное уничтожение. Это объясняет боль и, в тоже время, наоборот, не объясняет.

 Как так получилось, что мой собственный дракон, друг, почти брат посмел слопать меня, с хрустом дробя мои кости?

 И как так получается, что после этой неприятной процедуры, я лежу где-то и умничаю на моральные темы!...

 Что-то коснулось меня и стало легонько перемещаться. Прикосновения были различны по силе, напряжению, протяжённости контакта. Три разных существа находились вокруг меня, по-разному трогая и перебирая поверхность вокруг меня, который был где-то внутри и вслушивался в происходящее наружи.

 Вдруг свет и краски открылись моему ошеломлённому сознанию. Я увидел себя, лежащим на постели, вокруг меня хлопотали учитель, Сянь Цзы и Мифэн. Они были заняты тем, что разворачивали меня из бесконечно длинного полотна материи, закутавшего моё тело с головы до ног. Я хлопал глазами, стараясь освоиться с ярким солнечным светом, вливающимся в окно коридора и без помех проникающего ко мне в гости.

 Увлечённые занятием раскручивания рулона, сковывающего теперь мой живот и ноги, самые близкие и дорогие мне люди не заметили, что я наблюдаю за их бережными движениями.

 Моё умиление испарилось только в момент, когда я обнаружил, что в процессе моего освобождения они дошли до низа живота и причиндалы, отличающие меня от женщин, увидели солнечный свет. Мифэн, увидев открывшееся ей неожиданное зрелище, негромко ойкнула, а затем, нисколько не смутившись, по-моему, громким шёпотом спросила у мамы, почему у меня здесь не так, как у неё.

 Сбросив оцепенение, я судорожно попытался остановить их процесс, ухватившись за край полотна и натягивая его на одну из непривлекательных частей моего тела.

 Учитель вскинул взгляд на меня, Сянь Цзы всплеснула руками, а Мифэн захлопала в ладоши, приплясывая на месте.

 «Он пришёл в себя, он действительно жив, он двигается!» – раздались возгласы радости, существенно снизившие уровень моего смущения.

 Учитель, наклонившись, обнял меня руками за голову, Сянь Цзы чмокнула в щёку, а неугомонная Мифэн уже вскарабкалась мне на грудь, оседлала меня и заколотила кулачками по моим плечам…

 Как они мне рассказали, когда взрыв взаимной радости от встречи немного спал, два дня назад, ночью монастырь был поднят на ноги шествием демонов, торжественно-мрачно двигающимся по долине к подножью нашей горы. В центре нескончаемо длинного потока демонов, шла мать-волшебница и дедушка, посетивший нас ранее. Следом за ними четверо демонов-гигантов несли на плечах небольшой рулон туго скрученной ткани. Достигнув монастыря, они остановились и застыли неподвижно, храня молчание.

 Настоятель и братья вышли на край террасы и смотрели на живую реку внизу, не понимая её значение, пока мать-волшебница не подняла глаза к ним и не объявила: - Мы принесли вам победителя! Мы принесли вам нашу благодарность! Мы принесли вам мир, который будет длиться вечно!

 Четвёрка гигантов легко вскарабкалась на террасу и осторожно положила свёрток к ногам настоятеля. Затем они с почтением поклонились ему, встав на колени, прикоснулись рогатыми головами к свёртку и также безмолвно спустились к остальным.

 Шествие развернулось и также неспешно двинулось в обратном направлении.

 С тех пор моё тело, которое, как объяснил наставник, было покрыто священным бальзамом, защищающим меня в трудном процессе ломки и возрождения моей натуры, обретшей полноту и целостность, лежало в храме, где настоятель и братья непрерывно молились за благополучный исход этого рискованного мероприятия.

 Наконец, сегодня, в полдень, запелёнутое тело вдруг ожило, начало яростно извиваться, стараясь освободиться от пут и на поверхность толстого кокона ткани выступил толстый слой чего-то чёрного, лоснящегося, жирного.

 Это стало сигналом начала моего освобождения, можно сказать нового рождения!

 Учитель сказал, что теперь мы с братом живём в одном теле и что мне надо дать себе некоторое время для проявления приобретённых при этом знаний. Он лукаво добавил, что просто сгорает от нетерпения узнать их особенности и глубину.

 Сянь Цзы покормила меня, как мама когда то, из ложечки, закутала в одеяло и порекомендовала поспать. Уходя, она увлекла за собой, не желающую покидать меня, упирающуюся и хныкающую Мифэн и я провалился в, оживляющий каждую клетку моего многострадального тела, сон.