Седьмой день начался точно так же, как и все предыдущие.

 На восходе солнца старик отпирает засовы и с поклоном входит в павильон, где меня держат взаперти. Следом за ним входят две женщины, держащие деревянные подносы, украшенные ажурной резьбой, уставленные фарфоровыми сосудами разной величины с едой и напитками. Поставив их на пол, покрытый толстым слоем ковров, они забирают подносы, оставленные вечером, и не глядя на меня и не произнося ни слова, удаляются.

 Старик же проходит в центр помещения, вытаскивает из рукава дощечку и зачитывает мне программу вечернего развлечения. Он называет количество противников, их имена, оружие, которым они собираются меня убить. После небольшой паузы, рассчитанной на моё раздумье, он спрашивает, какое оружие я выбираю, и после ответа благодарит меня и удаляется.

 Я скидываю рубаху и долго умываюсь под струёй воды, непрерывно стекающей по бамбуковому жёлобу в маленький водоём в дальнем углу зала.

 Затем я сажусь на коврик в другом углу, укрытом от любопытных взглядов, и занимаюсь энергетической работой, заживляю царапины, полученные накануне вечером, и наполняю тело силой.

 Переходя к ожидающим своего часа подносам с едой, я прощупываю их энергетически и отодвигаю сосуды с отравленными блюдами, ослабляющими натуру или нарушающими функцию мозга. Среди остальных я отодвигаю сосуды, содержащие слишком много колдовства и проклятий. Остальные, конечно, тоже не безобидные, стараюсь обезвредить и съедаю содержимое. Обычно это не очень много, но достаточно, чтобы утолить голод.

 Продолжая сидеть на том же месте, я раскрываю колодец, ведущий в небо, и начинаю вбирать энергию солнца и созвездия дракона – сочетание, усиливающее сопротивление тела против колдовства, ядов и тоски. Затем проверяю работу основных систем физического тела, набираю в органы энергию Земли. После этого, смешиваю энергию живота и головы и выпускаю полученную смесь через всю поверхность кожи наружу, создавая, таким образом, защитный слой.

 Выполнив необходимые действия, помогающие телу жить, я предпринимаю попытки вдохнуть глоток жизни в натуру, омертвевшую от потери, ставшего мне дорогим, человека.

 Не обнаружив следов Ши, что может означать, что или она мертва или окружена непроницаемым барьером защиты, я пытаюсь переключиться на что-нибудь другое. Сначала ныряю в мир драконов, чтобы встретиться с повелителем, который отвечает на все вопросы, кроме интересующих меня сейчас, затем погружаюсь в мир Лотоса Тай Цзы и древних хранителей знания, которым есть что рассказать мне о коварстве человеческой натуры. Неудовлетворённый поисками прояснения ситуаций, я растворяюсь в пространстве недеяния Дао, где, свернувшись в комочек, бесцельно плыву в никуда.

 На заходе Солнца я возвращаюсь в границы тюрьмы, одеваюсь, беру посох, продолжающий верно служить мне оружием защиты и нападения против ухищрений применяемых противниками и иду отстаивать своё право жить.

 Дальнейшее происходит всё в том же чёрном дворе, только освещённом прощальными лучами дневного светила, или предсумеречной серостью, если на небе тучи.

 Зрители, присутствующие на зрелище, немногочисленны - трое стоят за сидением отца Ши, сурово наблюдающего за ходом событий, да сторонам его сидят два откормленных холёных леопарда.  Конечно, вдоль стен располагаются стражники, с оружием наизготовку. На вершине стены рассредоточены лучники, со стрелой на тетиве, и среди них сидят странные люди, что-то чиркающие на бамбуковых плашках.

 Подводя итог, можно сказать, что актёры значительно превосходят зрителей числом.

 Каждый вечер открывает передо мной одну и ту же картину. Меняется только число, наряды и оружие моих противников.

 В первый вечер трое молодых мужчин, подобных тем, что атаковали меня на дороге ночью, распределились вокруг меня. Один был вооружён алебардой, другой – мечом и третий – копьём. Можно было предположить, что зрителям хотелось увидеть, что же произошло в первый раз.

 Произошло то же самое – атакующие бросились на меня одновременно с трёх сторон, я поставил рядом с собой посох вертикально, чтобы освободить обе руки, и ударил каждого из них открытой ладонью. Подхватив, начавший наклоняться в сторону, посох я наблюдал за полётом, падением и последующей неподвижностью тел. Как и в первый раз, я старался не повредить им жизненно важные функции, а только разорвал на время связи между мозгом и телом.

 Во второй вечер моросил мелкий дождь, поэтому плиты под ногами были очень скользкими. Соперники, которых было четверо, - все выше меня ростом, мощного телосложения, голые по пояс и украшенные чёрными окладистыми бородами, - свирепо вращали белками глаз и суковатыми дубинами.

 Они начали поединок осторожно, крадучись приближаясь ко мне по двое. Один, в каждой паре, вращал дубинку со свистом, словно готовясь метнуть её в меня, другой же цепко вцепившись в меня взглядом, был готов действовать под прикрытием этого вихря.

 В общем-то, это и было их тактикой – первые, одновременно, по знаку одного из них, метнули вертящиеся дубинки, один – в голову, другой – в ноги. К тому же дубинки оказались снабжёнными верёвкой, связывающей их с запястьем хозяина.

 Пришлось выскользнуть из траектории их полёта, с круговым движением обоих концов посоха в диагональной позиции его. Столкнувшись с возникшим препятствием, дубинка, летящая выше, резко изменила направление и завертелась вокруг парочки, не ожидающей такого поворота, замотав верёвку вокруг их шей и плеч. Вторая же, захваченная посохом за начало верёвки, соединяющей её с рукой, яростно заметалась на плитах. Когда я сильно рванул её в сторону, увлекла хозяина, заставив его потерять равновесие и распластавшись, заскользить по мокрой поверхности.

 Неожиданно оставшись наедине со мной, последний из громил бросился на меня с рычанием, стараясь дать время остальным восстановить способность что-то делать. Дубина, летящая справа в плечо и рёбра, просвистела надо мной, когда я, нырнув под неё, ударил концом посоха в приближающийся пах.

 Едва не задев, пытающегося встать на ноги, напарника, дубинка и её обладатель закувыркались по земле. Трое оставшихся, с успехом преодолев возникшие затруднения, остервенело бросились ко мне, забыв все условности заготовленных хитростей.

 Отпрыгнув в сторону и стараясь не помешать их порыву, я наблюдал за их беспомощным скольжением по полированной мокрой поверхности. Следующее устремление было немного изменённым – вместо монолитной группы ревущих от ярости быков, теперь стало три, ослеплённых бешенством, быка, разбегающихся веером, чтобы не позволить мне так бессовестно ускользнуть.

 Выбрав среднего, показавшегося мне особенно аппетитным, я прыгнул навстречу и ударил ногой в голову, наклонённую в беге. Было ощущение, что голова, во встречном шоке, увлекла позвоночник внутрь живота, спрессованные позвонки шеи лопнули и рассыпались на части. Мы приземлились на плиты одновременно – я и мешок разгорячённых мышц, только что бывший человеком.

 Остальные двое даже не заметили произошедшего, промчавшись с двух сторон и нанеся сокрушительный удар по месту, где я должен был находиться по их расчётам. Развернувшись в конце пробега, они недоумённо вперили взгляды в непонятную форму, не обнаруживающую никаких признаков предшествующей ярости, обменялись рыком на неизвестном языке и застыли на месте. Затем, поклонившись зрителям, молча наблюдающим за происходящим, они положили дубины наземь, освободили кисти рук от петли верёвки и бросились к потерпевшим.

 Один наклонился над катающимся в конвульсиях собратом, пытающимся выдохнуть воздух из парализованного болью тела, а другой перевернул на спину труп, из, широко распахнутого, рта которого хлынул поток жидкостей.

 Не понимая, как это могло случиться и не связывая это с невзрачным человечком, неподвижно стоящим, опираясь на посох, гигант растерянно оглядывался по сторонам, ища объяснения трагедии и не найдя его, опустился на колени и заплакал.

 Поняв, что на сегодня «развлечение» закончено, я развернулся и, не ожидая приглашения стоящего неподалёку, старика, поплёлся в клетку…

 Каждый последующий вечер мастерство противников возрастало, искусство владения оружием и ведением боя росло. Меня испытывали всё более искушённые бойцы, привыкшие смотреть смерти в пустые глазницы и надеющиеся отправить меня на свидание с ней. Я понимаю, что моя техника не безупречна, понимаю, что возможна встреча с мастером, превосходящим меня в искусстве боя, но продолжаю испытывать судьбу и себя, надеясь разобраться в происходящем внутри, в боли и страдании, обжигающих нутро.

 Мне нечего терять и жить с постоянными внутренними рыданиями не хочется.

 Я потерял что-то главное, дающее право на надежду, и теперь крушу возникающие передо мной препятствия, мстя миру за его жестокость.

 Вот и сегодня старик извлёк свою дощечку и тихим голосом объявил испытание, ждущее меня. Обычно я не слушаю слова потому, что всё равно, с кем сражаться, но в этот раз, на удивление, объявление было коротким, поэтому я встрепенулся и попросил повторить сказанное.

 Уже необычно, что соперник будет один, другая странность, что сражаться он хочет голыми руками и третья – что он просит простить его за то, что несёт мне смерть.

 Более тщательно проверив пищу, я немного поел и занялся подготовкой тела и натуры к предстоящему столкновению. Надо быть готовым к каким-то сюрпризам и заранее защитить особо уязвимые части тела.

 Я начал с глаз, объекта особого внимания для атаки, когда противник использует только части своего тела, как оружие. Наполнив энергией внутренние зоны, затем переключился на ресницы и брови, создав защитные барьеры вокруг каждого глаза. Раскрутив каждый вал зашиты вокруг внутренней оси можно создать плёнку, непроницаемую для колдовства и энергетических ударов.

 На внутренние уголки глаз я положил крошечные кусочки жира, который, впитавшись в «источник слёз», защитит поверхность глаз от атаки пылью, песком или ядовитой пудрой. Конечно, остаётся ещё опасность обстрела глаз иголками из трубочки, спрятанной во рту, или зёрнами «багрянца», которые режутся краями, как лезвие ножа, но здесь нужно просто быть очень внимательным.

 Подобную защиту я создал в ушах, оберегая их от магических звуков, и в носу, предохраняя от атаки дурманящими запахами. Наложив, затем, слой жира на все складки тела, я расслабился, чтобы впитать его внутрь кожи. Таким образом, как только тело начнёт согреваться в движении, тело будет всё более скользким, мешая захватам и нажимам.

 Оставшееся время я снова провёл в компании «плавунов» и отстранённости.