Направляясь на утренний ритуал «поклонения Дао», в дверях храма я встретил настоятеля, видимо, поджидавшего меня. Поклонившись ему, я ждал выяснения причины явно предусмотренной им встречи.

 «Что такое произошло с тобой ночью, Лань? Из твоей комнаты выплеснулась очень интересная волна энергии, пронизавшая все уровни монастыря. Хорошо, что другие братья не реагируют на смену окружающего фона, а то бы остальные, так же как и я, лишились бы сна».

 Я рассказал учителю привидевшийся ночной кошмар во всех подробностях, которые сохранились в памяти, словно всё это произошло наяву. Настоятель с интересом выслушал рассказ и даже посмеялся в момент, когда я описывал бесцеремонность и оскорбительность слов, высказанных по поводу моих занятий.

 «Совершенно очевидно, что основная часть твоей натуры отправила для жизни на Земле свою добрую частицу, постаравшись избавиться от неё и забыть, сохранив в себе только то, что устраивает её существование.

 Это был не сон, а серьёзная встреча с твоей другой половиной. Видимо, твоя активность, по поводу возвращения зрения Шаню, стала мешать её работе, и она сочла необходимым направить тебя на истинный путь и разбудить в тебе память «звёздного странника». Это может быть хорошим знаком для тебя и быть полезным, потому что Знания, которыми обладают «скитальцы» совершенно необычны.

 А, кроме того, будучи всегда в конкуренции со всем остальным миром в области занятия лучших, самых интересных судеб, «странники»  очень неохотно делятся им, с кем бы то ни было. Так что здесь ты получил очень редкий шанс использования редчайших знаний, собираемых по крохам в самых экзотических уголках Вселенной.  Замечательно.

 Кроме этой новости ты получишь сейчас ещё одну, не менее приятную – тебе следует начать готовиться к ведению храмовых ритуалов, потому что после твоего дня рождения, ты возьмёшь на себя все обязанности настоятеля «монастыря молодых бамбуковых побегов». Прими мои предварительные поздравления!».

 Настоятель произнёс последние слова настолько торжественно и значительно, что у меня по загривку и спине скатилась волна мурашек.

 Я ответил ему низким поклоном и последовал за ним вглубь храма.

 Весь день в моей голове творилось что-то странное. Вроде бы я ни о чём не думал, но, в то же время, не слышал и не видел того, что происходило вокруг. Когда кто-нибудь обращался ко мне с вопросом, я отвечал невесть что, почти не отвлекаясь от создания какого-то загадочного лабиринта, сплетающего хвосты и головы разных идей в одно головоломное кружево.

 На заходе солнца, когда все братья медитировали на террасе в его мягких лучах, сбрасывая напряжение и усталость трудового дня, мы с Шань Шанем взмыли в небо и помчались куда-то. Сегодня даже в этом процессе мне не удавалось участвовать, я был просто спутником, обеспечивающим видение и ничего больше. Возможно, Шань Шань охотился, наверное, он поел чего-то, вероятно, постарался воспользоваться подаренной полной свободой.

 Я захлопал глазами (Шань Шаня), оглядываясь вокруг и не понимая, каким образом мы оказались в болотной трясине, в тростниковых зарослях. Мы сидели на полусгнившей коряге, высовывающейся из болотной жижи, и смотрели, как несколько грациозных цапель вышагивают недалеко, в поисках лягушек и других лакомых обитателей этого очаровательного уголка. Не знаю, до этого зрелища или после, но я понял, что нужно сделать, для решения мучившей меня проблемы.

 Шань Шань продолжал озабоченно чистить крылья, посматривая изредка вокруг, а я начал раскидывать вокруг расширяющуюся сеть поиска, стараясь почувствовать тело орла или сокола, умирающего по каким-то причинам.

 Я не надеялся, что вот так просто, с первого раза, мне удастся найти потерпевшего бедствие императора или принца птиц, но знал, что, запасясь терпением и, будучи внимательным, смогу обнаружить нужный труп.

 Идея совмещала принципы действия и древних и демонов, а для этого мне нужно было найти только одного случайно погибшего пернатого охотника. Я знал, да и видел уже с Шань Шанем, как пикируя на жертву с головокружительных высот,  ястребы, коршуны и другие, подобные им,  птицы жёстко ударялись о коварные каменные зубы, торчащие повсюду, не рассчитав траекторию нападения. И когда мы найдём такую, потерпевшую в погоне за добычей, птицу, мы будем иметь глаза, идеально отвечающие требованиям Шань Шаня.

 Моя сеть распространилась уже достаточно широко, когда Шань Шань вдруг решил закончить любование длинноногими соблазнительницами и, не предупредив меня, решил лететь дальше.

 Естественно, что от такой резкой смены условий моей охоты, я потерял сеть и вернулся в атмосферу нашего полёта. Но теперь, когда решение было найдено, моя голова была свободна, и внимание принадлежало настоящему, поэтому мы развернулись не высоко над землёй и не спеша направились домой.

 Ещё пять дней и, особенно, первых ночных часов, когда заканчивается вечерняя охота, я провёл в сосредоточенном поиске нужного происшествия. Можно сказать, что я сплёл гигантскую паутину, охватывающую столько пространства, сколько мне удавалось удержать в своём внимании, и время от времени, особенно утром и вечером, проверял разные узлы её, в надежде обнаружить тело.

 Наконец, утром шестого дня, после завтрака, я почувствовал в северной зоне, примерно в трёх часах полёта, тело то ли орлана, то ли сокола.

 Не мешкая, только успев предупредить настоятеля о нашем спешном отсутствии, мы помчались в нужном направлении. Нужно было спешить, потому что вокруг его чувствовалось присутствие скопища стервятников и падальщиков. А уж выклевать глаз бездыханного властелина небесных высот не откажется ни один из уважающих себя трупоедов.

 Удача определённо одарила нас своей ослепительной улыбкой, потому что рядом с поверженным красавцем – сапсаном вертелся тощий, после зимнего воздержания, начавший весеннюю линьку, лис. Он уже расправился с ногами и внутренностями сокола, но постоянно был вынужден отвлекаться, чтобы отогнать нетерпеливых любителей закончить чужую пирушку.

 Когда мы подлетели, нашему взору открылась сцена устрашающих бросков лиса то в одну сторону, то в другую, с тявканьем и возмущённым повизгиванием. Представляете его ошеломление от вопиющей наглости, неизвестно откуда взявшейся стремительной белой тени, бесшумно скользнувшей над его головой, зацепившей длинными крючковатыми когтями полувыпотрошенную тушку, предназначенную быть съеденной сегодня и исчезнувшую бесследно.

 Уже на вираже огибания крутого склона, я оглянулся назад и не мог удержаться от хриплого клёкота – смеха, видя облезлого мошенника старательно обнюхивающим место, где только что лежали лакомые остатки, припасённые на закуску. А вокруг суетились не менее обескураженные стервятники, считающие, что наглый лис, облаивая их, умудрился незаметно заглотить находку, причитающуюся им по закону.

 Будет очень точно сказать, что мы мчались в монастырь, окрылённые успехом. Конечно, и в любом другом случае, мы были бы окрылены, но сейчас…

 Шань Шань словно чувствовал, что мы делаем что-то очень-очень важное для него и наполнял наши действия невероятной силой и красотой.

 К полудню мы были уже на террасе, где нас ждал настоятель, готовый принять участие в благородном творении чуда.

 Не мешкая, я скользнул в моё, терпеливо ждущее и волнующееся за меня, тело, взял останки сапсана и направился на кухню. Шань Шань, продолжая сидеть на предплечье настоятеля, предупредительно подставленном нам при подлёте к террасе, следовал за мной. Шествие замыкал учитель, старавшийся не отставать от нас.

 На огне уже стоял котёл с кипящей водой, а присмотревшись внимательней, я обнаружил и небольшой котелок с булькающим месивом, похожим на глину.

 «Учитель, я же не рассказывал тебе рецепт, переданный древними. Как ты узнал необходимость приготовить лечебную глину?». Я повернулся к нему, заинтригованный его прозорливостью.

 «Если бы я мог, Лань, возможно, я попытался бы пропустить мимо ушей сведения древних, но ведь ты ни мгновения не переставал повторять их мысленно в течение всех утренних и вечерних ритуалов. У меня в голове за эти дни получилась такая путаница из мантр, ингредиентов лекарств, каких-то дохлых животных и священных текстов. Я уже жду не дождусь, когда же закончится эта пытка, и какой будет её исход, что случится раньше – или ты найдёшь нужные глаза, выполнишь задуманное и отстранишься, наконец, от этого или я сойду с ума и начну восхвалять Дао перечислением погибших за день лесных тварей.

 Поэтому у меня всё готово, даже нашёл листья жёлтых лотосов, правда, засушенные. Поэтому пришлось их размачивать…»

 Мы, что называется, засучили рукава, и не прошло и часа, как Шань Шань уже лежал без памяти, превращённый в объёмистый свёрток тряпок, из которого торчали две, судорожно напряжённые, лапы.

 Мы с наставником вышли на террасу и,  расслабляясь, погрузились в наблюдение и вслушивание в окружающую суету. Спустя некоторое время, учитель повернулся ко мне, счастливо улыбаясь: «Какое же это счастье, слышать что-то иное, чем рецепт исцеления Шаша!» 

 И, действительно, внутри моей головы сейчас гуляла только звенящая тишина.