Настоятеля я нашёл, с головой погрузившимся в размышления над каким-то старым свитком бамбуковых плашек, испещрённых витееватой, едва заметной скорописью иероглифов. На моё взволнованное сопение, он поднял голову и спросил: «Что стряслось, Лань?».

 Пока я подыскивал подходящие слова, способные объяснить критичность ситуации и, как назло, не находил их, он прикрыл глаза и, не теряя ни мгновения, начал смотреть следы ситуаций, оставленные мною в течение утра.

 Что-то разглядев в моих утренних видах деятельности, он одобрительно хмыкнул. Затем, на что-то иное, покачал головой. Дойдя же до перевернувшего меня происшествия, наставник негромко, но уважительно воскликнул «Вау!» и сосредоточенно нахмурив брови, устремился в рассмотрение последующих подробностей. В течение просмотра его брови несколько раз взмывали ко лбу, заставляя моё сердце холодеть в предчувствии чего-то недоброго, потом, нехотя расправляясь, они медленно сползали на обычно занимаемое ими место, нависая над щёлочками глаз пышной кустистостью. Следуя их перемещению, моё сердце наполнялось теплотой надежды, чтобы тут же, на следующем взлёте их чуть ли не на середину лысины, снова захолонуться в дурном предчувствии беды.

 Когда же он открыл глаза, удивлённо посмотрел на меня и произнёс, прищёлкнув языком: «Ну, Лань. Такое могло случиться только с тобой!», моё замешательство, и так казалось бы бывшее на пределе хаоса, превзошло все мыслимые мною пределы.

 «Кажется, я опять что-то не так сделал, учитель – еле слышно пролепетал я, стараясь припомнить, что же всё-таки, из многочисленных, но явно безобидных, сегодняшних дел могло спровоцировать такую реакцию наставника. – Хотя, не могу представить, что именно».

 Вопросительно-томительная пауза повисла над нашими головами, постепенно опускаясь в медленном кружении на уровень горла, чтобы сухими шершавыми коготками покарябать там, а затем, окутывая тела, с видимым наслаждением скомкать моё сердце своими ледяными ручонками…

 Было такое впечатление, что это очередная проделка Пике, спрятавшейся в складках халата учителя и забавляющейся энергетическими шалостями. Я даже поискал глазами вокруг и отмёл это подозрение, только найдя её беззаботно спящей на загривке настоятеля, свернувшись в комочек и одной лапкой придерживающейся за волосы, уцелевшие на затылке  учителя.

 Наставник быстро, но мягко, не потревожив сон своей маленькой спутницы, встал на ноги и направился к выходу, по дороге продолжая объяснять мне причины своего удивления.

 «Или ты очень понравился Лотосу Тай Цзы или он тебя уже ненавидит с лютой яростью. Одно бросается в глаза в происшедшем с тобой – он не особо щадит тебя.

 Это может говорить о том, что или он разглядел твою силу и верит в твою способность справиться с трудностями или надеется тебя уничтожить, создав непреодолимые временные и пространственные хитросплетения.

 В том и другом случае, мы должны нырнуть в его недра, потому что только там, насколько я знаю, можем надеяться найти ответы на вопросы и, в случае его положительного отношения к тебе, получить помощь».  

Настоятель стремительно пересёк жилые помещения монастыря и террасу, с, продолжающей спокойно спать на его плече, обезьянкой. Обеспокоенно семенящий следом за ними, недостойный ученик, причиняющий ему столько хлопот, следовал за ними к дверям храма. Почти не задерживаясь на входе, после поспешно-почтительного поклона-кивка, мы устремились к чёрной лоснящейся туше божественной черепахи, встретившей нас ледяным (особенно, на ощупь) равнодушием.

 Сегодня не было даже речи о том, чтобы оседлать терпеливую хранительницу или, хотя бы подождать, когда отверстие входа в священный зал откроется полностью.

 Учитель, бодро подтянув свой, довольно объёмный животик, нырнул в такой, узкий ещё, проём, что я невольно протёр глаза, не поверив им.

 Ну а, затем, почти не мешкая, но всё-таки умудрившись больно зацепиться пальцами правой ноги об выступ лапы черепахи, я постарался, в свою очередь, по возможности более элегантно, проскользнуть в тёмную дыру.

 Зал лотоса Тай Цзы встретил меня настороженным молчанием, заставившим напрячься мышцам моего тела. Я тут же постарался успокоить себя мыслью, должной наполнить меня хоть какой-то мало-мальской уверенностью: «А кого ты ожидал здесь встретить? Это может быть только учитель или ты».

 Но, вслушавшись в энергию полумрака, я почувствовал присутствие ещё кого-то, молчащего, скрывающегося в волнах прокатывающейся энергии, настороженно наблюдающего за мной.

 Пробудив активность ранее дремавших частей натуры, я, в свою очередь, погрузился в плотные слои океана энергии, где, найдя спектры её наиболее соответствующие моему состоянию и растворившись в них, принялся более тщательно искать недоброжелательного чужака.

 Он был где-то рядом. Мало того, казалось, что он прекрасно видит меня, несмотря на маскировку и забавляется, ускользая от моих щупов, пытающихся обнаружить его.

 Почувствовав неестественную плотность энергетической пелены справа, я выбросил  туда своего дракона, который врезался во что-то грудью, вонзил когти и зубы и охватил невидимого противника плотным кольцом крыльев. На помощь ему  я сразу же устремил энергетическую сеть, накрывшую и дракона и невидимку. Эта техника очень полезна, когда имеешь дело с непонятным соперником, прячущимся в родственных спектрах энергии потому, что, затягивая сеть и внедряя её в контролируемое пространство, можно сделать видимым, проявить скрытый облик.

 Продолжая держать нечто, пытающееся вырваться, ускользнуть или скрыться за воздвигаемыми иллюзиями, я принялся затоплять пространство ярко-жёлтой солнечной энергией. Она ослабляет, высушивает и сковывает тёмные спектры энергии, которыми пользуются обычно нехорошие силы Земли.

 Но тут произошло неожиданное. Вместо ожидаемого действия, этот поток вызвал ослепительную вспышку, ореол, вибрирующий фиолетовым пламенем, вокруг моего дракона, а затем, пока я, образно говоря, протирал глаза, - ничего.

 Ничего и никого в объятьях растерянного дракона, та же пустота в сети и снова исходное ощущение кого-то, насмешливо наблюдающего за мной отовсюду…

  Оставив попытки обнаружить невидимку привычными методами, я продолжал прощупывать окружающее пространство и, в тоже время, лихорадочно размышлял. Если он с такой непринуждённой лёгкостью избавился от наиболее надёжного, проверенного в различных ситуациях, оружия пленения, которым я располагал, то надеяться захватить его врасплох чем-нибудь более простым – это обречь себя на ещё более унизительное поражение.

 Пауза моего размышления несколько затянулась. Дракон лениво кувыркался, описывая восходящие и нисходящие спирали вокруг меня. Забытая в углублённом раздумье, сеть болталась в стороне от меня, как бы сигнализируя всем, кто ещё сомневается в моём местонахождении, что я вот тут, на блюдечке. Подходите, не ошибётесь!

 Немного придя в себя от такой плодотворной мыслительной работы и внутренне радуясь, что за время моего отсутствия на поле сражения ничего непоправимого не произошло, я немного изменил план действий.

 Звучит, конечно, довольно обнадёживающе, но на самом деле я просто раскрыл ещё раз энергетическую сеть, немного изменив спектр, и направил расширяющимся шаром вокруг себя. Таким образом, можно было надеяться, что любой встреченный ею энергетический объект проявится, нарушив её безупречно круглую форму.

 А я, тем временем, опять чуть было не погрузился в размышления! Эта ловушка, видимо унаследованная от моего братца, постоянно подводит меня – этот вид деятельности, может быть и достаточно сильный в его арсенале, вызывает во мне ответную активность мечтательности! В результате, как вы можете догадаться, я застываю посредине какого-нибудь важного процесса, очарованный радужными сказочными образами. Вокруг может завывать ветер, падать, ломаясь, деревья, бушевать метель, а посредине этого хаоса застыл идиот, мечтательно закатив глаза и глупо улыбаясь чему-то…

 В общем, у меня с этим проблема!..

 Ну, да ладно, а то я опять ведь оставил всё в стороне и мечтательно бичую себя за недостатки, которые, как сказал наставник, являются продолжением наших… других недостатков. Здесь он, конечно похахатывал обычно и трепал меня по голове, приговаривая: «Знаешь, Лань, я рад, что ты именно такой… (я мысленно договаривал за него «идиот»). В монастыре не хватало бы света и смеха, если бы я тебя не нашёл».

 Как бы то ни было, но надо что-то делать. Сколько можно болтаться без дела в этой скучной серой непроглядной пустоте. Здесь я опять вспомнил, что вообще-то не очень в пустоте потому, что здесь кто-то есть, да ещё и издевается надо мной.

 В памяти всплыла очередная картинка, заставившая меня насторожиться – моё болезненное изменение в образ огненного феникса. А, самое главное, всплыла деталь, ускользнувшая было от внимания: феникс-то опирался хвостом не на что иное, как на Лотос Тай Цзы! О чём это говорит?

 Я уже чуть было не погрузился заново в созерцание ослепительно-красивого облика мифической птицы, но был прерван на полудетали чьим-то хриплым смешком, последующим покашливанием и, просто-таки растаптывающей меня, репликой: «Ну, наконец-то!».

 В голове у меня вроде бы просветлело, я стал немного лучше соображать, а самое главное, увидел себя, почему-то со стороны и сверху, сидящим с умным видом в брюхе чего-то непонятного, которое называется Лотос Тай Цзы. Пришло, естественно, своевременное озарение: как же я могу поймать то, что уже проглотило меня со всеми потрохами и уловками!

 Я расхохотался от нелепости ситуации, от глупого вида другого меня, озирающегося в серой неопределённости чрева, от воспоминания о моих попытках усмирить непокорного невидимку…

 Я продолжал смеяться, когда оказался сидящим рядом с учителем, не мог остановиться, когда Лотос Тай Цзы воспроизвёл в моём энергетическом видении картину уничтожения им голодных щупалец, пытающихся дотянуться и сдёрнуть меня на уровень катастроф.

 Я ничего не мог поделать с собой и опять принимался хохотать всякий раз, как всплывала в памяти картинка умника, выслеживающего добычу, болтаясь в её брюхе.

 Наверное, эта реакция моей натуры спасла меня и от собственных порицаний, и от выволочки, которую я заслужил от наставника, а, также и от язвительной критики, которой подверг мои действия ворчливый Лотос.

 Ещё и сейчас, всякий раз, как я вспоминаю этот случай, не могу удержаться от приличной дозы бодрящего, молодящего, наполняющего верой в хорошее, смеха.