83. Неугомонная судьба

«- Дедушка Дэ, я опять сегодня ночью видела моего принца, лежащим под огромной каменной плитой. Она не даёт ему дышать, зажав его грудь и тело. Он глядел вокруг себя, ища кого-нибудь, а потом увидел меня и попробовал встать, освободиться, но не смог и, обессиленный, опять уронил голову и заплакал».

 Девушка подняла глаза на старика, сидящего напротив и сосредоточенно глядящего на бурый комочек маленькой обезьянки, безмятежно спящей у него на коленях. Словно не слыша слов, обращённых к нему, он принялся осторожно расправлять шёрстку, слегка свалявшуюся на боку зверька. Весенняя линька почти закончила освобождать тело Пике от тёплого зимнего подшёрстка, облегчая пушистую шубку для летней жары, и кое-где ещё торчали клочки пуха, готовые покинуть хозяйку навсегда.

 Не дождавшись какой – либо реакции и, по всей видимости, привыкнув к подобному игнорированию слов, касающихся Юй Ланя, девушка продолжила повествование:

 «- Раньше такой сон снился мне только перед днём рождения, и ты мне объяснял, что хоть Лань и очень далеко, но помнит о моём празднике и мысленно шлёт поздравления. Но за эту зиму я видела его восемь раз, то заваленным камнями, то страдающим под упавшим деревом, а один раз – тонущим в липкой грязи огромного болота».

 Мифэн переставила пустую чайную чашку в сторону, положила ладони рук перед собой на прохладный каменный пол и наклонилась вперёд, чтобы заглянуть в опущенные вниз глаза настоятеля.

 «- Я уже почти взрослая и решила этим летом отправиться на поиски Ланя, потому что чувствую его нужду в помощи. Ведь это не случайно, правда, дедушка Дэ, что он снится мне и, каждый раз, оказывается в беде?»

 Произнесённые решительным тоном слова вывели старика из сосредоточенного состояния, заставив его с удивлением поднять голову, шире раскрыть глаза и громко рассмеяться.

 «- Ты, моя девочка, не перестаёшь меня удивлять своей прямотой и смелостью принимаемых решений. И куда - же это ты направишься, в каком направлении будешь искать Ланя? Ведь я же тебе говорил, что он пропал где-то в южных провинциях, рассказывал, как мы пытались его отыскать и только попусту затратили три месяца на расспросы, блуждания по лесным дебрям, отбиваясь от нападений разного сорта бандитов».

 Настоятель остановил жестом руки возражение, готовое сорваться с губ Мифэн, и продолжил:

 « - Где бы он ни был, ему нужно ещё один год побыть одному, ища ответы в себе и в течении потоков ситуаций Дао. С момента трагического исчезновения его жены я старался найти возможность помочь как-то ему, но боги заявили, что забирают его на девять лет и порекомендовали не соваться в божественное предназначение событий. Следующей весной мы можем обсудить с тобой план поиска Ланя и, если у тебя будет желание, отправимся на его поиски».

 Старик посмотрел на Мифэн, текучим движением подхватил её чайную чашку, наполнил её душистым напитком из кувшина, стоящего рядом, и поставил перед девушкой, всё ещё сохраняющей решительность выражения лица и положения тела.

« - Этим летом ты всё ещё очень нужна матери, помогая ей по хозяйству и в ухаживании за твоим маленьким братцем. Кстати, как он себя чувствует? Перестал - ли кашлять?»

 Упрямо сдвинув бровки, девушка не отвечая, продолжала наблюдать за действиями и сменой выражения лица настоятеля.

 «- Дедушка, ты же умный человек. Ты должен понимать, что найти Ланя будет нелегко. Это может потребовать много времени. Ведь даже ты, с возможностью видеть сквозь предметы, не смог обнаружить его в первый раз!»

 Она замолчала, не отводя взгляда, убедилась, что собеседник проникся важностью доводов, и затем продолжила:

«- Начав поиски этим летом, мы можем оказаться рядом с Ланем как раз в момент его возвращения из девятилетнего заточения. Таким образом, мы поможем ему обрести друзей, смягчить встречу с миром, изменившимся за время его отсутствия, объясним состояние дел, и ты сможешь сразу же представить меня, потому что Лань ни за что не узнает меня теперь».

 -Это уж точно, что ему тебя будет трудно узнать - произнёс задумчиво настоятель. – Ты сильно изменилась, стала настоящей красавицей, взрослой. Но стоит тебе только открыть рот и начать говорить, как возникает всё та же решительная, смелая девчонка, которая не лезет за словом в карман.

 Он улыбнулся, обнаружив тень сомнений, пробежавшую по лицу Мифэн, и добавил:

 - Так что, если ты хочешь быть не узнанной кем бы то ни было – не раскрывай рта. С первой же фразой своевольная натура возникает во всей своей красе перед тобой, заслоняя весь остальной набор прелестей, накопленных ею.

 Захохотав, он взял свою чашку с совершенно остывшим чаем и с удовольствием отхлебнул, наслаждаясь смущением и румянцем, залившими лицо собеседницы.

 - Я надеюсь, что нам не потребуется искать твоего любимчика целый год, слоняясь по всем захолустьям провинций. Как только минет срок божественных испытаний, и рассудок Ланя освободится от плена, он сразу же откликнется на наш призыв. Так что у тебя есть ещё почти год, чтобы подготовиться к путешествию, к встрече с принцем и, самое главное, научиться, наконец-то, разговаривать уважительно со старшими. Тебе пора идти уже – твои родители заждались, а братец уже ищет по дому и саду, думая, что ты прячешься от него, играя в прятки.

 Настоятель встал, подхватив, проснувшуюся и начавшую потягиваться, Пике и небрежно засунув её за пазуху халата, отправился в храм, где уже собирались братья на вечернюю молитву.

 Проводив его взглядом, Мифэн не спеша допила свой чай, отнесла кувшин и обе чашки на монастырскую кухню и не торопясь отправилась домой, сосредоточенно думая о чём-то…

 Следующим утром, ни свет, ни заря, ущелье под монастырской террасой заполнилось обеспокоенными мужскими криками. В предрассветной мгле не возможно было различить лицо крикуна, но по смыслу сбивчивой речи стало ясно, что это отец Мифэн, бывший некогда одним из монастырских братьев. Не обращая внимания на приглашение подняться в монастырь, чтобы объяснить причину суматохи, он в тревоге продолжал кричать из полумрака. В сбивчивых фразах всё же стало ясно, что Мифэн вчера вернулась из монастыря сама не своя, ни с кем не разговаривала, отказалась есть. Сегодня утром же она собралась, как в дальнюю дорогу, поцеловала родителей и ушла.

 Поняв, что гость не собирается подниматься на террасу, а продолжает горланить снизу, видимо, таким образом, чувствуя себя ближе к беглянке, наставник соскользнул по верёвочной лестнице вниз и оказался лицом к лицу с вспотевшим от волнения и суматошного бега бывшим братом Ма.

 - Когда я опомнился от неожиданного известия, - продолжал своё повествование тот, вероятно, даже не обратив внимания на появление настоятеля рядом с ним, - то бросился за ней вдогонку!!!

 Настоятель подёргал его за рукав, чтобы привлечь внимание к себе и успокаивающе произнёс:

 - Теперь ни к чему кричать во всё горло, я достаточно близко, чтобы понять сказанное нормальным тоном, мой друг.

 Суетливо кивнув головой и судорожно проглотив слюну, чтобы промочить пересохшее горло, Ма также громко, как и ранее проорал:

 - Настигнув её у околицы, я остановился у неё на пути, перегородив дорогу, и спросил, что это она задумала, и Мифэн ответила, что ночью принц объяснил ей дорогу к западне, которая пленила его!!!

 Слегка сморщившись от неожиданно оглушительной фразы, выкрикнутой в упор, настоятель приложил ладонь к уху и помассировал его. Затем посмотрев на крикуна, ожидающего, видимо, какого-то ответа, проорал ещё громче:

 - Хорошо, что ты сразу же прибежал сюда, вдвоём мы найдём наилучший выход из щекотливого положения!!! Давай всё же поднимемся наверх и немного успокоимся, отведав вкусного чая!!!

 Теперь уже пришёл черёд Ма прижать обе ладони к ушам и приняться ожесточённо растирать их. Когда он закончил эту процедуру, то поднял глаза, с выступившими слезами в их уголках, и тихо произнёс, церемонно поклонившись:

 - Спасибо за приглашение, уважаемый настоятель Дэ, я с удовольствием приму его.

 Оказавшись наверху, настоятель пригласил гостя последовать с ним на кухню, где их окружили все обитатели монастыря, встревоженно- обеспокоенно ожидающие каких-то объяснений.

 - Позаботьтесь о госте, а я отлучусь ненадолго – сказал настоятель и вышел.

 Пройдя в храм, ещё заполненный предрассветным мраком, он остановился перед каменным изображением даосского божества, с лицом искажённым яростной гримасой, глубоко поклонился и спросил:

 - Неужто пришло время пробуждения несчастного, осчастливленного пристальным вниманием богов к нему? Настала пора его возвращения в мир страданий и изменений?

 Застыв в поклоне, настоятель вслушивался к чему-то внутри себя, изредка кивая головой и еле заметно потирая пальцы рук. Эта пауза заняла не слишком много времени, после чего настоятель склонился в ещё более почтительном поклоне и отошёл от статуи.

 Подойдя к светильнику, где робко билось крошечное пламя, он сложил руки в положение «летучей мыши», сплетя большие пальцы и раскрыв ладони перед своим лицом. Сосредоточившись на тыльных поверхностях кистей, обращённых к огоньку, начавшему обеспокоенно метаться из стороны в сторону, настоятель принялся вбирать энергию огня.

 По всей видимости, пламя светильника служило ему только гидом во внутреннем процессе пробуждения энергии потому, что снизу и со сторон к его телу потянулись длинные языки оранжевой энергии, появляющиеся неизвестно откуда. Наполняясь множеством огненных копий, тело наставника затрепетало от избытка силы, которая вдруг выплеснулась наружу через ладони, наполнив пространство между руками и лицом. Огненный шар уплотнился, опалив своим жаром поверхность лица и веки плотно зажмуренных глаз. Словно ища выхода, он вдруг принял облик тела летучей мыши, над которым появилась и принялась вытягиваться вверх голова зверька, с растопыренными ушами и оскаленной пастью. Шея, на которой покачивалась маленькая встревоженная физиономия, вытягивалась всё больше, пока не достигла уровня потолка. Коснувшись его купола, странная тварь взвизгнула, взорвалась тысячами искр и пропала.

 Настоятель продолжал неподвижно стоять, наблюдая за чем-то внутренним взором, и только убедившись в достигнутом результате, удовлетворённо вздохнул, открыл глаза и сложил руки в благодарственном жесте перед успокоившимся язычком пламени.

 Вернувшись в столовую, где братья беседовали с Ма, расспрашивая его о мирских новостях, о жизни в семье, о проблемах хозяйства, настоятель ответил на встревоженный вопрос взгляда гостя, что всё должно уладиться с приходом лучей солнца на террасу.

 - По всей видимости, Мифэн придёт навестить своего старого приятеля – дедушку Дэ – пояснил, улыбаясь, настоятель.

 И, действительно, не успели собеседники выпить ещё по одной чашке чая, как с террасы донёсся голос монаха – наблюдателя:

 «- На тропе, у поворота цветочной лощины, показалась Мифэн, направляющаяся сюда».

Услышав это оповещение, настоятель обратился к гостю:

 «- Скажи, Ма, ты хочешь, чтобы она узнала, что ты здесь или предпочитаешь избежать встречи?»

 Без размышлений Ма замахал руками:

 «- Ну что вы, настоятель! Если Мифэн обнаружит, что я здесь и поймёт, что с целью просить у вас помощи – она непременно найдёт слова, которые способны меня вогнать в краску. Нет, нет, я предпочту незаметно покинуть вашу гостеприимную компанию, чтобы, не мешкая, вернуться домой и успокоить безутешную Сянь Цзы».

 Суетливо вскочив, он приготовился выскочить на террасу и припуститься наутёк, чтобы не попасться на глаза своей, острой на язычок, воспитаннице. Несколько удивлённый такой прытью, настоятель остановил порыв к бегству своего бывшего собрата:

 «- Чтобы избежать встречи с Мифэн, тебе лучше всего дождаться, когда я буду беседовать с нею в храме. Таким образом, у тебя будет достаточно времени для спокойного возвращения домой».

 Миловидное личико Мифэн ещё только показалось над уровнем террасы, когда, завидев настоятеля, она уже звонко закричала:

 «- Дедущка Дэ! Дедушка Дэ! Я вчера совсем забыла задать тебе очень важный вопрос!»

 Небольшая фигурка, очень притягательная в странном сочетании изящной верхней половины, с тонкой осиной талией, и широкими женственными бёдрами, заканчивающимися крепкими проворными ножками, ловко соскочила с подъёмной платформы. Запыхавшаяся, разрумянившаяся от быстрой ходьбы и стремительного подъёма, Мифэн подбежала к настоятелю и легонько чмокнула его в щёку.

 «-Сегодня утром меня осенило, что без ответа на этот вопрос я не могу продолжить задуманное, поэтому пришлось срочно направиться сюда». Она оглянулась вокруг, видимо только сейчас обратив внимание, что ещё только раннее утро и первые лучики весеннего солнца робко заглядывают на восточный краешек террасы, и бойко закончила:

 «- Зная, что ты почти никогда не спишь, я не волновалась разбудить тебя, а мне нужно скорее получить ответ!»

 Она открыла рот для того, чтобы продолжить, запнулась, встревожено – растерянный взгляд бесцельно скользил по окружающим предметам, в то время, как мозг срочно переворачивал всё содержимое своей памяти в тщетных попытках обнаружить запропастившийся куда-то, такой очень важный, вопрос.

 Наконец, окончательно убедившись, что она потеряла его где-то по дороге, так спеша сюда, Мифэн подняла глаза на улыбающееся терпеливой улыбкой лицо настоятеля и растерянно закончила:

 «- Я забыла…было так нужно…я почти бежала, чтобы успеть сюда…и вот…»

 Глядя на её скуластое личико, обрамлённое тяжёлыми толстыми косичками чёрных волос, спускающимися почти до пояса, на встревоженные глаза, беспокойно прыгающие с одного объекта на другой, на изящную фигурку, обтянутую коротким тулупчиком, сшитым из серых и белых кусочков заячьих шкурок, настоятель не мог остаться равнодушным к бурлящей юности, непосредственной свободе и наивной растерянности девочки.

 Он поспешил ей на помощь, задумчиво сказав:

 «- Какое странное совпадение… Я вчера вечером тоже вспомнил, что в суете, вечно окружающей тебя, забыл задать очень важный вопрос, который…»

 Дэ сделал паузу, изобразив растерянность, забегал глазками из стороны в сторону, приоткрыл рот, округлив его в немом вопросе.

 Глядя на его выразительную мимику, Мифэн прыснула, забыв собственные затруднения, совсем недавно захватившие её в плен, и поднесла маленькие ручки к лицу, стремясь скрыть улыбку.

 Якобы не заметив этого, настоятель спохватился:

 «- Да, так вот, вопрос возник вчера, а ты уже исчезла. Пришлось всю ночь стеречь его, чтобы не сбежал куда-нибудь. Хорошо, что уже спозаранку ты ворвалась к нам, оглашая окрестности встревоженным кудахтаньем, а то бы пришлось мне и весь день провести в охране непоседливого вопроса, забыв о всех необходимостях монастырской жизни».

 Глядя на сконфуженное лицо девочки, внезапно осознавшей тяжесть своего поступка, он поспешил закончить:

 «- Наконец-то я могу избавиться от него, такого же непоседы, как и ты. Как же ты узнаешь своего принца, если не видела его уже восемь лет, да ещё изменённого болезнями и страданиями, одетого в неизвестно какие одежды, и заросшего неизвестно какой бородой?»

 Видя безмерное удивление в глазах Мифэн, настоятель рассмеялся, а когда она прыгнула ему на шею, обняв и звонко чмокнув в щёку, то совсем расхохотался.

 «- Дедушка Дэ! Ты отыскал мой вопрос! Спасибо большое-большое! Как ты его нашёл? Где он прятался? Я уже подумала, что потеряла его навсегда, а он был так важен, что не давал мне спать сегодня. Спасибо!»

 Выразив свою радость по поводу найденного вопроса, Мифэн остановилась напротив настоятеля и очень внимательно стала смотреть на него. Он даже слегка попятился, затем принялся обеспокоенно оглядываться, ища причину такого внимания.

 «- Что? Что-то не так? У меня лицо испачкано чем-то? Чего это ты так смотришь? – забеспокоился  Дэ, внутренне смеясь.

 «- Теперь я жду ответа на потерянный мною, но, к счастью, найденный тобою вопрос – решительно произнесла Мифэн. – Иначе, чтобы я делала здесь с утра пораньше!»

 «- Девочка моя, - обратился к ней настоятель, после некоторого молчания. – Я даже и не знаю, как ответить на такой очень не простой вопрос. Наверняка, годы сильно изменили Юй Ланя. Горе, поразившее его сердце, отразилось, несомненно, не только на его душе, но и на поверхности лица. Ты знаешь, - обратился он к внимательно слушающей его девушке, – почему бы нам не пройти в зал, предназначенный для приёма гостей?» И, не ожидая какой бы то ни было реакции Мифэн, он устремился вглубь галерей, ведущих в недра священной горы.

 Стараясь не отстать от быстро скользящего впереди силуэта монаха, девушка рысцой следовала в темноту, освещённую редкими светильниками, подвешенными на поворотах подземных переходов.

 «-Зал для приёма гостей? – внутренне недоумённо и, вместе с тем, заинтригованно произнесла она. – Почему я никогда не слышала о таковом от дедушки Дэ? Надо будет спросить его об этом!»

 Внутренний монолог затих на мгновение, а затем продолжился обеспокоенной фразой:

 «- И не забыть об этом вопросе! Не потерять его в такой спешке!»

 Мифэн, вдруг, с разбега уткнулась в спину настоятеля, неожиданно остановившегося на одном из перекрёстков подземелий. Тихонько ойкнув, девушка отступила на шаг и с тревогой посмотрела на спутника, совершенно не обратившего внимания на её неловкость. Повернувшись к ней и задумчиво взглянув на её лицо, освещённое тусклым пламенем светильника, Дэ произнёс:

 «- Я вдруг вспомнил, что у нас недавно появился странный незнакомец, не помнящий своего имени, не знающий, откуда он, ни сколько ему лет. Братья нашли его в лесу, блуждающим без цели, что-то бормочущим, иногда срывающим листья с кустарников и жующим их. Поняв, что, без посторонней помощи он обречён на верную смерть, они силой притащили его к нам и теперь присматривают за ним. Мы пытались разузнать по окрестным деревням, не потерялся ли какой-нибудь блаженный, но безрезультатно.

 Почему я вспомнил о нём? Да только потому, что возможно Лань живёт где-то, будучи в подобном невменяемом состоянии. Таким образом, тебе можно будет решить самой, есть ли ответ на твой вопрос, а если есть, то тот ли, которого ты ожидаешь».

 «- Дедушка Дэ, - обратилась Мифэн к ожидающему ответа настоятелю. – Со мной такого никогда не было, но сейчас я опять потеряла какой-то вопрос! Только что он был у меня в голове, и когда я столкнулась с тобой, он вылетел куда-то».

 Она растерянно оглянулась вокруг, но в темноте, стелющейся в коридорах, невозможно было что-либо разглядеть.

 «- Куда деваются потерянные вопросы? Где их нужно искать? Объясни мне, пожалуйста».

 Настоятель даже встрепенулся от неожиданности разворота беседы:

 «- Хо, хо. Ну, знаешь ли, Мифэн, с тобой действительно никогда не предугадаешь следующую фразу! Ты слышала, что я тебе говорил до этого? Уже в сотый, да что там в сотый, в тысячный раз повторяю тебе, что если есть два зайца, то это не значит, что мы должны немедленно начать связывать вместе их уши!»

 Он замолчал и в наступившей неожиданно тишине стали слышны странные слабые звуки, доносящиеся с разных сторон.

 «- Ну, вот, теперь я забыл, о чём хотел сказать тебе, перед тем как остановился! – произнёс настоятель сокрушённо. – Придётся снова пройти этот отрезок пути, чтобы восстановить в памяти ход потерянных мыслей!»

 Настоятель решительно повернулся к выходу из лабиринта коридоров, когда Мифэн радостно закричала:

 «- Нет, нет, не надо никуда возвращаться! Я вспомнила то, что ты говорил. Это касалось какого-то больного, потерявшего дорогу домой, которого вы подобрали, приютив на зиму. По крайней мере, хоть что-то мы нашли, хотя моя часть вопросов вторично потеряна».

 Она огорчённо покачала головой и последовала за настоятелем, продолжившим свой путь в лабиринте переходов.

 Спустя некоторой время, настоятель повернулся к послушно идущей следом девушке и, приложил палец к губам в знак соблюдения тишины. Наклонившись к её уху, он прошептал:

 «- Теперь мы будем хранить молчание. Нас не должны услышать». И в ответ на кивок Мифэн, он пригласил её на цыпочках завернуть за следующий поворот.

 Крайне заинтригованная таким предостережением, девушка тоже приподнялась на носки и, со всеми предосторожностями двинулась за ним.

 Почти сразу же за поворотом настоятель остановился у стены, показал пальцем на неё, а затем на свои глаза. Не совсем сообразив смысл этого жеста, выполненного очень выразительно, Мифэн  замерла в недоумении, ожидая продолжения событий. Дэ повернулся лицом к стене и прижался к ней носом. Некоторое время он стоял, не двигаясь, затем оторвался от неё, повернулся к спутнице и натолкнулся на её непонимающий взгляд. Снова повторив цепочку жестов и поняв их бесполезность перед невозмутимым непониманием Мифэн, он взял её голову и притянул к холодной поверхности стены.

 Только теперь девушка обнаружила перед собой, на уровне глаз, длинную трещину в стене, шириной в ладонь, открывающую вид внутрь большого полутёмного зала. Присмотревшись, она обнаружила низкую широкую жаровню, расположенную в ближней к зрителям части пространства, возле которой сидели, наклонив головы, и, по всей видимости, дремали два человека. Несмотря на темноту, было видно, что оба они были великанами, с широченными плечищами, с одинаковыми огромными головами, увенчанными похожими, спутанными всклокоченными шевелюрами. В жаровне тлели, переливаясь разными оттенками жара, угли, отбрасывая тени людей на пол и стены, шевеля их на неровных поверхностях и создавая мрачную атмосферу тревоги.

 Внезапно, один из великанов поднял голову, насторожившись, внимательно осмотрелся по сторонам и даже принюхался. Его взгляд, невидимый во мраке, но предполагаемый, упёрся в стену, за которой стояли пришельцы, словно разглядывая омертвевшую от страха Мифэн. Резко отвернувшись, он наклонился к жаровне и выудил из гущи тлеющих углей один, чем-то приглянувшийся ему. Приблизив его к глазам, чудовище принялось разглядывать уголёк, ловя разные блики оттенков жара, мерцающие на боках. Видимо, насытившись увиденным, великан забросил переливающийся уголёк себе в рот и удовлетворённо замычал. Второй гигант поднял голову и вопросительно посмотрел на него. Первый покатал уголёк во рту и смачно выплюнул его обратно в компанию других, только теперь это был чёрный мёртвый кусок безжизненной золы.

 От неожиданности такого действия, и, особенно, от его жестокости, Мифэн тихонько охнула и от этого ещё больше испугалась.

 Словно удовлетворившись содеянным, зверь, томящийся в путах человеческого тела, несколько раз с силой крутнул головой по кругу, устремив взгляд в темноту потолка. Второй, для которого такие действия, видимо, были совсем не внове, снова уронил голову на грудь и погрузился в тяжёлую дремоту.

 Но и этого было мало неугомонному великану, в недрах которого бушевала неукротимая ярость и протест. Словно огромный каменный шар, он стремительно покатился в сторону, пока не оказался в центре зала, где, в разрастающемся царстве дневного света, стала видна огромная каменная статуя воина, принявшая оборонительную стойку, укоренившись мощными столбами ног в каменный пол.

 Без каких бы то ни было усилий, катящийся шар тела вдруг развернулся, взлетев на уровень головы статуи, и осыпал её градом страшных по силе ударов, заставивших застонать каменное изваяние и содрогнуться полу под ногами зрителей. Словно гигантский паук, гигант промчался на четырёх конечностях вокруг всё ещё вибрирующей статуи и нанёс ей сокрушительные удары по ногам и животу. Как огромный питон, он проскользнул между расставленных ног идола и непонятно каким образом взобрался у того по спине, уселся на плечи и принялся откручивать голову статуи то в одну сторону, то в другую.

 Оставив бесплодные попытки обезглавить невозмутимого соперника, совсем обезумевший гигант подпрыгнул вверх, нанеся четыре молниеносных удара ногами и руками, успел схватиться за выставленную в защитной позиции левую руку каменного бойца, ударил левой пяткой в живот, а правой – в пах. Оказавшись на земле, разъярённое тело вдруг снова собралось в плотный непроницаемый шар и неумолимо покатилось к жаровне. Когда казалось, что столкновение с грудой углей неизбежно, мышцы великана вдруг полностью расслабились, тело раскрылось в человеческом подобии, а затем, послушно заняло место напротив продолжающего дремать компаньона.

 Словно и не было этой сумасшедшей битвы, неистового взрыва ярости, бешеного протеста против пленения такого тела и духа.

 Снова опустилась глухая тишина, нарушаемая изредка потрескиваниями, постанываниями горного чрева и вернулась безысходная тоска.

 Некоторое время казалось, что оцепенение поглотило мир, избавив его от необходимости делать какие-то глупости, никчемности. Всё потеряло смысл – жизнь, чувства, надежды…

 Великан встрепенулся, словно очнувшись от чар, наброшенных на его сознание, снова поднял голову вверх и тихонько запел детскую песенку про мальчика, потерявшего свою маму и не щадящего усилий, чтобы отыскать, вернуть её тепло и нежность…

 Когда настоятель дотронулся до плеча Мифэн, чтобы пригласить её к выходу, то обнаружил, что она беззвучно рыдает, прижавшись лбом к равнодушно-холодной поверхности каменной стены.

 Плотно зажмурив глаза, она продолжала видеть яростного зверя, запертого в леденящей суровости пустынного зала, мятущегося в поисках освобождения, протестующего против несправедливости судьбы, и, посреди жестокости этой картины, перед глазами покачивался на хрупком стебле цветок большой ярко-алой розы.

 Не раскрывая глаз, из которых продолжали струиться безутешные слёзы, Мифэн прижалась к плечу настоятеля. Продолжая зажмуривать глаза, чтобы не потерять подаренный цветок, она следовала за поводырём к выходу и ещё долго сидела на пороге храма, держа внутри себя страшное и дорогое, обнаруженное одновременно и неотделимое одно от другого.