Ощущая полноту сил, бурлящих в предвкушении  борьбы, Он окинул мысленным взором своё энергетическое тело, остался доволен проделанной работой и, не медля ни мгновения, окунулся вниманием в сферу влияния враждебной среды.

  Клубящаяся многообразием неясных форм планета была окутана мощным покровом Рассудка, изощрённого в каверзах, сокрушении честолюбивых надежд пришельцев, решивших обломать себе зубы о печально знаменитую безжалостность его искусства манипуляции судьбами.

 

 Переход был хорошо знаком, может быть даже слишком, будучи триста тринадцатым по счёту.

 Триста двенадцать предыдущих столкновений с магистром борьбы разумов закончились неудачей, заставив каждый раз испытать горечь поражения, причём ничем не обоснованного!

 Никогда до того не испытывавший ни единой оплеухи позора, на протяжении многочисленных предшествующих испытаний, отнюдь не лёгких и коварных,  богатых разнообразием ловушек, Он даже не мог поверить первый десяток раз, что снова оказывался обманутым в своих надеждах.

 Этот мир, будучи общеизвестным, как подлый, превзошёл все ожидания!

 Опыт предшествующих побед в столкновении с подобными экзаменаторами оказался совершенно бесполезным, да мало того, после каждого поражения, будучи выброшенным прочь с арены борьбы, Он был даже неспособен понять глубинные причины свершившегося позора.

 Такого с ним ещё никогда не было!

 Такое не прощается и не забывается!…

 

 …Этот упрямец, зачастивший в наши владения, снова выбирает тело, натуру и судьбу, готовясь к очередному погружению. Ему не хватило количества оплеух,  выпавших  на его долю в последний раз, и он снова появился в стадии подготовки.

 Э, да он опять тащит с собой кучу какого-то диковинного оружия, видимо предназначенного для наказания нас!

 Каждый раз его оружейный арсенал всё усложняется и даже забавно наблюдать разочарование после поражения, когда он обнаруживает, что почему-то это ему не помогло.

 Следует тщательнее отследить последствия его выбора судьбы и натуры, чтобы заранее начинить их полным набором противодействий.

 И чтобы не случилось чего-нибудь непредвиденного, как в тот раз, когда пришлось расточительно использовать совершенно незапланированное для этого землетрясение, с распахиванием земных глубин и извержением огненного столба!

  Конечно, если не находится других, более изящных методов укрощения воли пришельцев, то не приходится особо размышлять на тему рафинирования выпада. Важнее сделать его неожиданным и смертоносным…

 

 …Пожалуй, придётся остановить выбор на вот этой судьбе, несмотря на очевидную хлипкость здоровья тела и хрупкость его строения.

 Зато, начальный период освоения мира пройдёт в глухой деревушке, затерянной в таёжных дебрях, что поможет ограничить круг опасностей для жизни. Да и судьба бродячего музыканта может стать достаточно многообещающей, в возможностях заметать следы своего пребывания в прошлом и намерения действий в будущем. К тому же такая натура может быть способна на тонкость ощущений, необходимую для управления Властелином (так гордо называлась сложнейшая энергетическая машина, предназначенная обеспечить ему победу на сей раз).

 Гигантская энергетическая форма клубилась избытками силы, подобно огромной фиолетово-чёрной туче, отягощённой мириадами разрядов молний. Готовность обеспечить хозяину безопасность, спокойствие и путь к успеху – вот единственная цель и смысл существования грозного оружия, созданного для новой жизни.

 Посмотрим, как будут верещать жалкие трусы и вероломные мошенники местной власти, испытав на себе мощь непобедимого создания!

 Но не следует слишком затягивать с выбором судьбы и тела, потому что внимание соперника начинает напрягаться, а это может явиться следствием закладки каких-либо скрытых изъянов в судьбу, слишком привлекшую твоё внимание. Поэтому, лучше сразу зафиксировать выбор, перекрыв, таким образом, доступ ко многим ступеням развития жизни всем, заинтересованным в твоей неудаче…

 

 …- Милый, видимо, нам придётся немного раньше остановиться на зимовку в каком-нибудь достаточно сносном месте.

 Мужчина, тяжело шагавший чуть впереди, замешкался с переносом веса тела на правую ногу и, оглянувшись, взглянул на запыхавшуюся женщину, идущую следом.

  Едва не натолкнувшись на его массивное тело, внезапно вставшее преградой на узкой лесной тропе, она выдохнула окончание заготовленной фразы: - Кажется, у нас будет ребёнок.

 Окинув её цепким оценивающим взглядом, мужчина улыбнулся.

-         Ну, конечно, родная, мы обязательно найдём привлекательный уголок, чтобы переждать зиму. Для этого совсем не обязательно придумывать слишком вескую причину. Уже четвёртый раз, когда твоё терпение истекает, и ты устаёшь от бесконечного бродяжничества, у тебя рождается светлая идея обнаружить внутри себя продолжателя нашего рода. А потом оказывается, что это были всего лишь симптомы плохого пищеварения.

 Не обращая внимания на подтрунивание мужа, женщина подняла взгляд вверх, долгим вниманием погрузилась вглубь серого осеннего неба и внутрь своего, уставшего от долгой дороги, тела, затем опустила глаза чуть ниже, чтобы встретить внимательный взгляд собеседника, и тяжело выдохнула:

 - Теперь, выслушав тебя, я совершенно уверена – у нас будет мальчик, как будто мне мало заботы об одном…

 

 …- Что-то он спешит на этот раз! Оцепил своим вниманием и защитой серую судьбу серенькой натуры. Видимо, теперь он больше полагается на того энергетического монстра, которого притащил с собой, чем на возможности, предложенные нашим миром. Ну что же, сосредоточимся на перекрытии истинной памяти в сознании ребёнка, когда его энергетические возможности ещё не раскрыты!

 Сделаем так, чтобы вскрылись качества, несовместимые с целями пришельца!

 Заполоним его жизненный путь слабительными соблазнами!

 Создадим нашествие существ, использующих его слабости, высасывающих накапливаемую силу, отводящих его судьбу в тупики телесных блаженств!

 Что-то мы на этот раз принялись выражаться несколько высокопарно – уж не приняли ли мы это появление изрядно надоевшего нам наглеца, как личный вызов?

 В общем-то, нет, но всё же хочется прервать эту серию испытаний наших возможностей раз и навсегда, отбить у него желание появиться ещё раз здесь на посмешище другим пришельцам, приходящим к нам один раз и понимающих, что с нами лучше не связываться вторично…

 

   … - Какое всё-таки невкусное, просто противное что-то заставляют меня глотать, несмотря на сопротивление. Я пытаюсь кричать, пытаюсь освободиться, всякий раз, как мне в рот засовывают тёплую, пахнущую мамой грудь, из которой сочится эта неприятная жидкость. В отчаянии нежелания я начинаю кусать припухшую плоть, заполнившую рот. На этот раз мне явно не повезло – у этой мамы совсем невкусное молоко!

-         Какой он капризный и крикливый. Казалось  бы, будь доволен – тебя кормят, поят, меняют подстилку, сюсюкают. Если бы надо мной кто-нибудь так носился, я был бы по-настоящему счастлив.

-         Ну, тебе – то уж грех жаловаться. Уже семь лет я только и делаю, что из кожи выскакиваю, чтобы угодить тебе во всех твоих желаниях. Ай! Мой маленький красавец уже пытается укусить грудь. Ай! Да больно ведь!  Хорошо, что зубов пока нет, а то бы вполне можно было бы спутать повадками с папашей! Уже те же замашки!

-         Ха-ха-ха! Чего это ты наговариваешь напраслину на своего дорогого муженька? Когда это я пытался сотворить нечто подобное? У меня и в мыслях никогда такого не было, не то, что в действиях!

-         Про мысли – не знаю, не могу ничего сказать, но когда ты пристаёшь ко мне с разными штучками обольщения, то твоя голова явно пуста или всё мысленное напряжение перекочёвывает гораздо ниже! Заметь при этом – я вовсе не в обиде на такое перемещение.

-         Ха-ха-ха! Маленькая проказница, даже в таких трудных условиях сражения с подрастающим потомством ты не теряешь своего знаменитого чувства юмора, способного даже меня покраснеть, как мальчишку…

 

  …Я таращу глаза в раздражении и недоумении. Надо мной возвышается огромный, заросший всклокоченной бородой и шевелюрой, верзила и, победно глядя на меня свысока, издаёт какие-то противно- писклявые звуки с помощью небольшой палки, поднесённой ко рту. Нет сил терпеть эту муку, и невозможно скрыться куда-нибудь от такой пытки. А уж на его рожу просто невозможно глядеть без слёз – он яростно раздувает щёки, выкатывает налитые красными прожилками глаза и шумно сопит. Естественно, что я заливаюсь протестующим плачем, пытаясь перекричать невыносимые писки и свисты.

-         Милая, ты посмотри, с каким восторгом он реагирует на «Мелодию просветления». Сразу чувствуется, что это сын музыкантов. Так сопереживать, так волноваться может только одарённый отпрыск гениальных родителей! По нему видно, что мы не поскупились на наполнение его самыми ценными качествами, которыми обладаем! Добавим обучение, терпение, усидчивость и мой талант наставника и можно с уверенностью сказать, что миру суждено соприкоснуться с ещё одним великолепным музыкантом. И хотя два гения – это уже слишком много для одной эпохи, для своего сына я, так и быть, подвинусь немного, чтобы освободить немного места на пьедестале славы.

-         На твоём месте, дорогой, я бы проверила сначала подстилку под очередным гением, потому что даже до кухонного угла доносится запах, не совсем сочетающийся с ароматами готовящегося ужина…

 

 …Хорошо, что у нас есть коза, которая дает молоко, вкуснее, чем мама! Она совсем привыкла к моим набегам в угол, отведённый для неё, и почти не обращает внимания на меня, когда, пыхтя от чрезмерных усилий, я на четвереньках подползаю к ней, чтобы, не мешкая ни мгновения, нырнуть под её брюхо и ухватить ртом один из сосков. Мама тоже привыкла к моему явному предпочтению мохнатой кормилицы, совершенно не обижается и, смеясь, говорит отцу, что я лучше его забочусь о её внешнем виде.

-         Да, с таким понятливым сыном у тебя осталась грудь молодой девственницы, пытающейся соблазнить престарелого богатея. Уж меня-то она совершенно отвлекает от любых других занятий, кроме заботы о ней и о ней (здесь он опускает голову ниже, чтобы уткнуться носом маме в живот) и о ней (он запускает руку ей между ног, заставляя её шире расставить ноги).

 Она смеётся, ласково теребя его непослушную шевелюру, наклоняется, легонько покусывая его ухо, что-то шепчет и, подхваченная его ручищами, взлетает вверх.

 Дальше обычно не интересно – они опускаются на постель и зачем-то надолго переплетаются.

 Я предоставлен сам себе, что и использую, чтобы ещё немного пососать вкуснейшего молока…

 

 …Раздражённый и даже немного обескураженный происходящим, исчезновением важнейших способностей, совсем недавно обещающих сносную способность контакта человеческой натуры с Властелином, Он лихорадочно искал какие-нибудь возможности остановить или хотя бы сдержать начавшийся процесс разрушения.

 В этом мире потеря заранее приготовленных штучек или разрушение связей с центром их управления совершенно естественны. Никакому чужаку ещё не удалось удержать свою изначальную целостность в период начальной адаптации, называемый извращённо – обманчиво «розовым детством». Только выходцы глубин этого мира пользуются такой привилегией – сохранение Знания. Эти любимчики не теряют времени на многолетние восстановления связей. Им не грозят потери каких-либо важных звеньев и частей драгоценной натуры, осмелившейся дерзнуть себя надеждой успешно или хотя - бы удовлетворительно пройти первичный эволюционный цикл в этой «дробилке выскочек».

 Подобно снеговой шапке, совсем недавно увенчивающей макушку разлапистого дерева, а теперь обескураживающее  - быстро теряющей свои формы под лучами весеннего солнца, подготовленная система срастания человеческой и энергетической натуры начала растворяться.

 Будучи готовым к возникновению трудностей в столкновении с коварством «обязательного первого шага», Он всё же не мог удержаться от выплеска возмущения, ударившего своей волной близлежащие энергетические контуры существ, занятых каждодневными обязанностями. По их ситуациям, настроению, мерно текущим мыслям и образам пронеслась лавина обжигающего жара, оставляющая после себя только безжизненную пустоту бессилия.

 Окружающий мир застыл на мгновение в тревоге вопроса: «что значит это дуновение смерти?», немного подождал, затаив дыхание и затем снова вернулся к единственному занятию, стоящему внимания – ЖРАТЬ!!!…

 

 … - На сей раз, хорошая новость не заставила себя долго ждать! Пришелец уже брызжет негодованием, в начале процесса врастания корней родительских натур в заготовленную им среду! Они ещё и не начали выделять разлагающее влияние, а он уже бесится – очень хороший знак! На это раз он, видимо, слишком многое поставил на лёгкость первичной адаптации и уже разочарован! Можно представить его реакцию, когда он столкнётся с настоящими препятствиями! Надо сказать, что в эту попытку он притащил действительно устрашающую машину уничтожения – по её первому действию можно почувствовать истинные возможности! Нужно сделать всё возможное, чтобы он так и ушёл отсюда, не получив возможности опробовать её полную мощь!…

 

 …Тощий, с голодным блеском в глазах, щенок радостно вилял хвостом и просительно поскуливал. Семеня вокруг меня и преданно заглядывая в глаза, он судорожно глотал слюну и смачно облизывался.

 У меня в руке ещё сохранилась добрая половина лепёшки, в которой мама спрятала вкусные кусочки сыра, из-за которых я согласен жевать и толстый слой теста.

 Пока меня никто не видит, я разделяю радость смаковать солёную прелесть сыра с неизвестно откуда приблудившимся щенком, который с удовольствием уплетает лепёшечную часть. Мы оба довольны найденным решением и благодарны друг другу за успешный компромисс.

 Решив выковыривать ломтики сыра, зажатые тестовыми стенками, я опустился на корточки, собрался положить лепёшку на колени и честно разделить с приобретённым другом лакомое блюдо.

 Что-то грубо толкнуло меня в ногу, заставив неуклюже завалиться на бок, бесцеремонно прыгнуло на голову и, пока я барахтался под чьим-то лохматым брюхом, больно укусило руку, судорожно сжимавшую нашу лепёшку.

 Отчаянным усилием освободив голову, я поднял взгляд на обидчика, чтобы через пелену слёз и боли увидеть недавнего друга, с чавканием жадно заглатывающего остатки угощения.

 Выбежавшая на крики и плач, мама прогнала собачонку, трусливо поджавшую хвост, и принялась успокаивать меня, но как можно утешить существо, столкнувшееся с несправедливостью жизни…   

 

 

« …- Когда, сынок, ты подрастёшь, у тебя тоже будет красивая жена, которая нуждается в твоём внимании и заботе. Никогда не отлынивай от главных обязанностей твоей жизни – сделать всё, чтобы твоя любимая была счастлива. И это совсем не сложно, если знать её вкусы, наклонности и потребности. И никогда не жалей времени для этого, иначе она употребит его для других занятий и будет совершенно права». 

 Отец ведёт меня, держа за руку, по дороге через лес и чтобы скоротать время беседует скорее сам с собой, потому что я не очень понимаю то, что он говорит. Да это, в общем-то, и не важно, ни ему, ни мне.

 Просто, таким образом, слушая гулкий голос, разносящийся по тёмным зарослям, обступившим дорогу, мне не так страшно.

 Стемнело давным-давно, уже наступила ночь, мы засиделись в поместье богатого помещика, где давали небольшой спектакль. Отец изображал трёх разных персонажей и играл на разных инструментах, а я был то небольшим деревцем, то – добродушным псом, то – непослушным и капризным мальчишкой. И, конечно, тоже играл на бубне, небольшой лютне или флейте.

 Все гости восхищались нашим умением и долго обсуждали наш успех после ужина.

 Теперь мы возвращаемся домой, где нас ждёт мама. Папа громко беседует, будучи навеселе, а я старательно семеню рядом, чтобы не отставать.

 Ну, и конечно, вокруг много разных страшных теней, которые подгоняют меня и пытаются ущипнуть, укусить или, что ещё противней, влезть внутрь…

 

 …Мне снится узкая щель прохода между двумя высокими каменными стенами, освещённая тусклым лунным светом. Тени, то лёгкие, то глубокие, прочерчивают поверхности, сжимающие путь, по которому мне предстоит пройти, рисуя неясные формы, наполняя их тайной и ощущением опасности. Внутренне собравшись и насторожившись, я медленно шагаю по каменным плитам, наблюдая за своей тенью, причудливой формой скользящей передо мною.

 По мере продвижения, становятся различимы тёмные ниши проёмов, открывающихся в стенах.

 Безлюдно, безжизненно, холодно, равнодушно отпечатывается каменное окружение в моём перемещении, давя и выстуживая всё человеческое, любую надежду.

 Проходя рядом с чернотой глубины отверстий, я ощущаю чьё-то внимание, крючком впивающееся в тело или волну тревоги, вражды, обжигающих спину.

 Я – это одиночество, бесцельно скользящее в каменном русле холода и вражды.

 Я – чужак, ведомый своей тенью в неведомое…

 

 …Мои глаза открыты, но почти ничего не видят, да и что они могут разглядеть в кромешной темноте.

 Нет сил поднять голову, даже повернуть в сторону…

 Я вынырнул из мира видений и оказался в холодном пространстве, замурованном в глубине горы.

 Где-то недалеко, почти рядом тлеет ещё одна искорка жизни, связанная каким-то образом с моей судьбой…

 

 

 

 …Странный мир, где наиболее развитое существо обречено на почти полную слепоту!

 Действительно, мир извращения Истины, с использованием всех возможностей, доступных Магистрам борьбы разумов, чтобы увести внимание подопечных от предначертанного Пути!

 Мир, где главный орган чувств способен видеть только отражение света от какой-либо поверхности!

 Отражение – это уже искажение!

 Но здесь создатели пошли ещё дальше – сознание, использующее такое зрение, воспринимает только ТЕНЬ объекта внимания! Только его ОБОЛОЧКУ, не раскрывающую, а, наоборот, предназначенную скрыть истинное содержание предмета!

 Неясность и изменчивость теней создаёт покров мрака, проникающего в душу смотрящего и покрывающего её СТРАХОМ!

 Невозможность видеть энергетическую суть окружающего во всём его богатстве и во всей простоте, накладывает на натуры людей отпечаток ущербности, слабости, неуверенности в себе и толкает их на поиски Всесильного, Всевидящего способного вести их за собой. Именно то, что нужно Магистрам – раскрытие слепого сознания к их влиянию!…

 

 

 «…- Звуки музыки – это капельки времени, стекающие из настоящего в прошлое. Тот, кто удосуживается посвятить часть своего внимания познанию этого волшебного искусства, становится волшебником, способным играть со временем. Он может ускорить его течение, замедлить и даже остановить в жизни своих слушателей! Он забавляется манипуляциями времени, а для слушателей этот процесс необъясним, наполнен магией удовольствия, которое невозможно обнаружить ни в какой другой сфере жизни. Если ты не способен чувствовать время, управлять его капризами, уплотнять или растворять его состояние – то тебе никогда не грозит стать истинным музыкантом!»

 Отец восторженно закатил глаза куда-то вверх, видимо, пытаясь разглядеть проказы своего времени внутри головы где-то сзади лохматых кустиков бровей.

-         Сегодня мы будем учиться чувствовать внутреннее время в музыкальных и не музыкальных частях тела и внешнее время в разных видах занятий…

 

 …Всё тот же сон, повторяющийся уже много раз, после которого внутри меня всегда остаётся чувство холода и одиночества, какое можно ощутить, наверное, только лёжа в могиле.

 Я зажат теснотой и жёсткостью каменных стен, между которых лежит мой путь.

 Ниши темноты, там и сям возникающие в стенах передо мной, не приглашают нырнуть в их неизвестность, а пульсируют плотной ненавистью. Я прохожу мимо, не задерживаясь, но и не ускоряя шаг. Да и шаг мой делаю совсем не я, а моя тень дёргает за стопы, переставляя их одну перед другой. Стараясь не впустить внутрь яд чувств, извергающихся из чёрных отверстий, я больше сосредотачиваюсь на пространстве, которое занимаю, а так же на странной форме тени, которую отбрасываю или, скорее, расстилаю перед собой.

 Её форма непрерывно меняется, вспучиваясь какими-то отростками, раздвигается в частях, в которых я и не предполагал такой способности. Я в общем-то, и не связываю свои очертания с какими-либо образцами виденного ранее, но всё-таки…

 

 … Теперь Он был более доволен началом процесса вживания в слои ситуаций, охватывающих слабое, по-детски неуклюжее, тело своего воплощения. Хотя родители попались довольно въедливые, настойчиво пытающиеся вбить в голову несмышлёныша всякую чепуху, всё же эти гораздо лучше, чем многие другие.

 Натура ребёнка совершенно беспомощна в период, когда истинное знание себя уже потеряно, а приобретённое осознание смысла своего пребывания на Земле ещё не найдено.

 Следует предпринять что-то, чтобы ускорить воссоединение человеческого начала с энергетическим, подготовленным заранее!

 Тогда уж посмотрим, как магистры всяческих коварных штучек заегозят в поисках чего-нибудь незаурядного!

 Тогда им придётся изрядно попотеть, чтобы свести на нет действия самого совершенного единства знания и силы, почтившего своим присутствием их примитивный мир… 

 

 

 …- О, да ты у нас уже совсем взрослый! Посмотри, какой гвоздик торчит, топорща передник твоего халата! Что это ты сделал, чтобы добиться такого впечатляющего результата, не достигнув ещё и девяти лет? Мать, глянь-ка, какой красавец мужчина растёт рядом с нами! Да-а-а, задатки неплохи, даже если бы я раньше сомневался в нашем с тобой родстве, наблюдая за ленью и нежеланием учиться музыке, то теперь все сомнения отлетают. Узнаю наше коренное сходство, родовое богатство, которое не посрамит тебя ни в каких любовных историях. Я начинаю волноваться за старушку – козу, в её возрасте излишние волнения противопоказаны. Ха-ха-ха.

 Я думаю, что он уже давно догадался про игры, в которых я играю со «старушкой-козой» в папу и маму, повторяя те забавы, которыми занимаются родители, не скрывая этого, у меня на глазах.

 Пока мне это ещё не очень нравится, но, судя по поведению родителей и козы, видимо, я чего-то просто не понял. Ведь не может же это быть не интересным, если все вокруг только и ищут возможности спрятать «гвоздик» внутри себя!

 Помимо козы, мой уже прятала соседская девчонка Силеран, которая на два года старше меня и поэтому разговаривает со мной, как строгая воспитательница: - Ты, Угадан, сын таких воспитанных родителей, а не знаешь, что старших надо слушаться. Если они тебе говорят это делать, то ты должен вести себя, как настоящий принц, а не как мужлан, не знающий истинных манер.

 И мы с ней занимаемся моим воспитанием «манер» уже с прошлой осени, то на сеновале, то - на чердаке…

 

 …Заканчивался самый любимый из весенних праздников – мой день рождения. В наступивших сумерках пламя свечи моей судьбы на следующий, семнадцатый год жизни, горело сильно и ровно. Приглашённые гости уже разошлись, оставив после себя радостный хаос остывающего веселья, отголосков поздравительных тостов, груды использованной посуды и приятной усталости.

 По мере того, как свеча уменьшалась, я всё более успокаивался, находя в спокойствии её горения подтверждение моего права ещё одного года жизни.

 Ритуальная длина свечи отмеряется размером, где каждый год жизни откладывается шириной ногтя мизинца левой руки виновника торжества. На семнадцатый день рождения была заготовлена свеча величиной в семнадцать долек. Чтобы знать, когда именинника ждут важные события, свечу разделили на двенадцать долек – месяцев года, каждая из которых распадается на два сезона, включающих мою судьбу.

 Свеча почти догорела, осталось ещё две с половиной дольки, приходящиеся на конец следующей зимы и начало весны.

 Спокойствие пламени успокоило даже маму, беспокойно наблюдающую до этого за пророческим ритуалом.

 Мы все хорошо помнили свечу дня рождения восьми лет, когда в разгар веселья она внезапно погасла, оставив на месте только что подрагивавшего пламени тонкую струйку голубоватого дыма, рисующего спирали, карабкающиеся вверх.

 В гробовой тишине, стиснувшей сердца присутствующих страхом рокового предчувствия, время остановилось, заморозив источники жизни леденящим прикосновением пальца СМЕРТИ.

 Вдруг вершинка свечи робко вспыхнула крошечным огоньком, стала разгораться и снова, как ни в чём ни бывало, украсилась длинным язычком жёлтого пламени.

 Из груди присутствующих вырвался глубокий выдох облегчения, послышались неуверенные голоса, пытающиеся освободить атмосферу праздника от холодного страха, какие-то неуклюжие шутки.

 В тот год я знал, что мне предстоит умереть…, чтобы затем попытаться продолжить жить.

 Так оно и случилось – моё тело захватила страшная лихорадка. Несколько дней в горячечном бреду, я боролся за жизнь, неумолимо погружаясь в глубину мрачного и, одновременно, бурного океана, оставляя далеко на поверхности, покачивающееся в облаках внутреннего жара, безвольно распластавшееся тело, вокруг которого суетились близкие.

 Серо-свинцовая тяжесть засасывала меня в бездну, где ждала смерть, неизбежная, неумолимая. Не хотелось туда и, поэтому и тело и натура старались всплыть, выскочить из одурманивающей пелены, но, в тоже время с обречённостью готовились к неизбежной встрече…

 Мои воспоминания прервал голос отца, называющий меня по имени:

 - Угадан! Наступил момент сказать тебе ещё одну важную новость. Завтра утром  в город отправляется обоз с дровами, который возьмёт тебя с собой.

 Видя моё недоумение, он объяснил:

-         Мы с матерью решили (он поднял руку, останавливая протесты мамы, готовые сорваться с губ), что сейчас настало время тебе начать взрослую жизнь. Оставаться здесь – это испортить тебе судьбу непоправимым шагом, способным сковать жизнь. Нас очень беспокоят твои отношения с младшей дочкой соседа. Мы видим, как она на тебя смотрит! Старше тебя на два года, отнюдь не обладая красотой и выдающимся умом, она готова забеременеть от тебя, чтобы тут же предъявить права, как на мужа, любовью здесь и не пахнет!!! Это будет настоящей семейной жизнью, со всеми зловониями разочарований и скандалов. Не нужно быть провидцем, чтобы предсказать тебе пожизненную каторгу рядом с надзирательницей - стервой.

 Посмотрев на окаменевшее лицо матери, отец, вздохнув, продолжил:

-         В городе живёт мой старый друг, тоже музыкант, осевший при дворе какого-то богатея, любящего развлекаться под звуки изысканного пения. Я попрошу его приютить тебя на первых порах и ввести в музыкальную среду.

 Ощутив распахнувшуюся пропасть судьбы,  оскалившую клыки хищной пасти в ожидании моей беспечной натуры, я смог только молча кивнуть, судорожно проглотив комок горечи, перехвативший горло…

 

 …Ещё не выветрился образ Силеран, бегущей за телегой, с криками взять её с собой, с надрывным плачем и уверениями наложить на себя руки, в который раз упавшей в пыль, чтобы снова подняться и из последних усилий стремиться за обозом. Погонщики, хмуро насупившись, понукали лошадей, ускоряя их рысь, стремясь сократить испытание девушки, быстрее оставить её где-то сзади, стереть с полотнища памяти чужое отчаяние и страдания.

 Она, в который уже раз, продолжает бежать, оступаться, падать, с трудом подниматься у меня перед глазами, чтобы я не делал, чем бы не занимался.

 Она снится, что-то говоря, плачет, рвёт мне душу, окаменевшую в ледяном пламени выплеснувшегося на неё, горя.

 Ещё не ослабла мучительная боль кинжала, впившегося в моё сердце и разрывающего ткани, хотя я всеми силами стараюсь вытолкнуть прошлое из сознания, убедить себя, что родители правы, избавив меня от этого варианта судьбы.

 Уже три дня я живу в городе, в чужой суматохе, никому не нужный и окружённый одиночеством.

 Друг отца умер два года назад, но его вдова приютила меня, сказав, что память о сумасшедшем влюблённом (это она о моём отце), бросившем все соблазны ради возможности быть рядом со своей избранницей, продолжает оставаться светлым пятном на грязной скатерти жизни. Возможность принять у себя фрукт дерева сумасбродной любви выпадает не всякому, и она счастлива сделать это.

 В их семье тоже есть «фрукты» - сын, старше меня на два года и дочь, на год младше.

 Чем я провинился перед богами, почему они заполняют мою жизнь слабыми существами, нуждающимися в ласке, заботе, внимании или стремящимися выплеснуть на меня свои чувства, страсть, опеку?…

 

 …Холодный коридор, преследующий меня во снах, снова ведёт моё внимание куда-то мимо чёрных проёмов неизвестности.

 Пройдено уже достаточно много, чтобы перестать оглядываться, а окончание пути ещё не видимо, чтобы собрать силы для решающего броска.

 Третья ниша слева – впереди вдруг приобрела совершенно другую форму, выплюнув на освещённое луной пространство тёмный силуэт человека.

 Расстояние, отделяющее нас было недостаточно велико, чтобы можно было надеяться, что мы не обнаружим друг друга, поэтому внимание каждого сжалось вокруг другого.

 После мгновения замешательства, пронзившего его сознание, и безжалостно изгнанного, незнакомец застыл на месте, глядя на моё приближение с вызовом и заносчивостью.

 Я продолжал мерно плыть в лунном свете, разглядывая фигуру, выражение лица и блики, играющие на границах света и тьмы. Внутри меня боролось два желания – приблизиться и обратиться к нему или пройти, игнорируя его присутствие. Так и не придя ни к какому решению, я прошёл мимо незнакомца, выдержавшего мой долгий испытующий взгляд и бесцеремонное энергетическое прощупывание всё с тем же выражением вызова.

 Уже начав удаляться, я вдруг, скорее почувствовал, чем увидел, разительное изменение, произошедшее в поведение и в осанке незнакомца. Я повернулся к нему, чтобы увидеть, как он, думая, что я прошёл и теперь не увижу последующее, вдруг начал сползать по стене  в приступе невероятного облегчения после чего-то, по-настоящему, ужасного.

 Неужто я так безобразен? 

 Что он мог увидеть настолько страшного?

 Я  мгновенно оказался рядом с ним, чтобы убедиться, действительно ли мой внешний вид настолько ужасен, но это было совершенно бесполезно, потому что человек продолжал сползать, пока не сел на землю и не поник головой, выдохнув остатки жизни из тела, с таким достоинством стремившегося отстоять право быть гордым и БЫТЬ…

 

 …Я знаю, кто я, но не знаю где и почему.

 Где-то рядом продолжают плыть чьи-то судьбы, вплетающиеся в моё внимание, ворующие моё время, пожирающие мою жизнь.

 Они не спрашивают моего согласия на своё вторжение.

 Я – это небольшой муравейник, замурованный в каменном склепе, в чужом мире, используемый какими-то силами, совершенно безразличными к судьбе Юй Ланя.

 Я – Лань…ань…нь…ь… 

 

 

 …Период знакомства завершился достаточно быстро. Семья устроила мне прослушивание, во время которого выяснилось, что из присутствующих только я умею играть со временем, оправляя музыку во временную оправу, влияющую на время жизни слушателей, направляя мелодию то по, то против его течения.

 Тётушка Фу Тинь облегчённо вздохнула и объявила, что мне даётся право руководить труппой. Теперь у семейного коллектива есть возможность быть на равных с конкурентами – возможность, утерянная со смертью её мужа, который был истинным кудесником манипуляций со временем.

 Как это водится в кругах музыкантов, состав труппы обычно связан родственными узами и музыканты, даже именитые, не принимаются в сокровенный творческий процесс. Каждый участник способен играть на нескольких инструментах, танцевать, петь, декламировать, манипулировать разными видами оружия и владеть искусством каллиграфии. Особенно ценится мастерство музыканта – каллиграфа и воина – каллиграфа, потому что они способны гравировать в сознании зрителя образы, продолжающие жить самостоятельной жизнью после спектакля.

 Мои родители объясняли качества, необходимые для этого, но не дали мне навыков, обеспечивающих такой сплав.

 Тётушка Фу Тинь взяла на себя обязательство воспитать у меня способность гравировки образов, потребовав в ответ полное послушание её требованиям. Я с радостью согласился быть принятым в семейный круг этой очаровательной женщины и её детей, с первой встречи ставших моими друзьями.

 И днём и ночью я нахожусь под неусыпным вниманием строгой воспитательницы, безжалостно критикующей любую оплошность в моих попытках сплавить каллиграфические узоры в пламени игры времени на кончике сабли или алебарды. Она придирчиво исследует эластичность моих мышц, требует безупречной координации частей тела, показывает движения, учит меня чувствовать энергию в разных центрах и воспитывает искусство любовных утех, которое является основой всего остального.

 С первого дня моего обучения на меня легла нелёгкая обязанность удовлетворять все желания остальных членов семьи в постели – обязанность главы клана. Конечно, с терпеливым участием тётушки Фу Тинь, её советами и помощью, мне удалось выдержать первые два сезона такой жизни – самые трудные, по словам воспитательницы. Как я теперь понял, основная трудность такого режима жизни – создать в себе безупречную машину, легко и естественно выполняющую любые требования физического тела.

 Эти навыки немедленно отразились на моём мастерстве игры на инструментах и начали кристаллизовываться в магии энергетической каллиграфии. Теперь, даже во время еды я начал замечать, что непроизвольно создаю огненные иероглифы руками, казалось бы, занятыми подношением пищи ко рту. Эта особенность процесса обеда часто заставляла остальных участников трапезы застывать в каком-то положение, забыв о еде, а наблюдая за возникающими перед их внутренним взглядом, причудливыми танцующими фигурками. А уж сцены любви, участниками которых мы являлись, стали всё более превращаться в спектакли, где остальные трое партнёров были и восторженными зрителями.

 В таком случае невозможно отделить реальное происходящее от запечатлённого на полотне сознания и фонтана затаённых мечтаний и желаний, освобождающихся при этом…

 

 … Что происходит? Необратимый процесс захвата натуры отнимает последние рубежи надежды у того, кто пришёл победить!

 Бессильно – обречёно Он наблюдает за поглощением человеческой части щупальцами влияния существ, рождённых Землёй. Сотрясая в гневе своё тело и заставляя страдать человеческую натуру, Он видит, что боль, неясность своего положения, мучения человека только усиливают его тягу к музыке и плотской любви, как к единственным убежищам в спасении от ударов судьбы…    

 

 …Да-а-а! Сюрпризам, подстерегающим меня на каждом шагу, положительно, не видно конца!

 Вот и сейчас, когда, изрядно запыхавшись и взмокнув, я тяжело рухнул рядом с всё ещё постанывавшей, в экстазе обретённого удовольствия, тётушкой Фу Тинь, надежды на мгновение заслуженного отдыха рассыпались, как жемчужины разорванного ожерелья.

 Продолжая шептать моё имя, нанизывая на его стержень всевозможные ласковые эпитеты, сохраняя закрытыми глаза на миловидном раскрасневшемся личике и нежно поглаживая обнажённую грудь дочки, обессиленной мною раньше, тётушка вдруг начала говорить нечто совершенно выходящее за рамки обычных бесед, которыми заканчивались её любовные игры.

-         Угадан, сегодня я с уверенностью могу сказать, что мы счастливы обрести тебя в кругу нашей семьи. Ты внёс в мою жизнь возможность испытать блаженство, казалось бы, безнадёжно утерянное, с потерей главы семьи. Найдя в тебе ещё одного послушного сына и, вместе с этим, страстного любовника, я рада такому подарку судьбы.

 Она замолчала, подчёркивая этим значительность момента, обвела прояснившимися глазами комнату и слушателей, также стряхнувших усталость и расслабленность, сопровождающие внутренние взрывы страстей и опустошений.

 И Киухань и Гален одновременно приподнялись на локтях, подставили руку под голову и, синхронно зевнув, приготовились слушать.

 Надо сказать, что торжественность вступительной части не обманула моих ожиданий важности последующего развития беседы.

-         Теперь уже нет никаких сомнений, что я и Киухань несём в себе плоды нашей страсти к тебе.

 Видимо, не ожидавшая услышать своё имя, младшая из слушателей вопросительно изогнула свои красивые бровки над, обрамлёнными длинными стреловидными ресницами, чёрными безднами раскосых глаз.

 Ещё раз обведя нас глазами и убедившись, что мы благополучно проглотили основу оповещения, тётушка продолжила:

-         Сегодня признаки зачатия новой жизни начали проявляться в ощущениях и внешнем облике, значит прошло уже больше трёх сезонов с начала процесса.

 Продолжение фразы было прервано неожиданным смешком Галена: - Хорошо, что я лишён способности давать жизнь, а одарён только возможностью похищать её!

 Реплика была столь совершенна в краткости и изяществе, что мы все не остались равнодушны, одобрительно засмеявшись и захлопав в ладоши…

 

 …Где-то далеко сзади остался лежать осколок гордой натуры, не выдержавшей почему-то столкновения со мной.

 Продолжая путь, я высматриваю возможных пешеходов, осмелившихся, как и я, передвигаться по каменной дороге, зажатой тисками чего-то незыблемого и непреклонного. Дверей в темноту стен становится всё больше, жизнь, скрытая мраком, проявляется всё отчётливее в голосах, плачах, жалобах и издевательском смехе.

 Дорога была залита ярким лунным светом, безжалостно разрезающим окружающий мир на ломти светлых пятен, сверкающих безжизненным блеском, обрамлённых траурным кружевом черноты. Яркость деталей контуров врезалась во взгляд, проламывая привычность восприятия.

 Моя тень, продолжающая свои кривляния и извивы, вдруг проявилась в окружении множества нитей, волокон, верёвок, опутывающих её. Большинство из них продолжало извиваться, меняя направление, чтобы плотнее опутать шута, пытающегося игнорировать попытки таких помех.

 Остановившись, как вкопанный, я раскрыл внимание, чтобы проверить состояние тела вокруг меня, его свободу движений, возможность действовать. Решив обернуться, чтобы осмотреть себя сзади, я начал поворачиваться, но обнаружил, что тело облеплено чем-то тяжёлым, плотным, сопротивляющимся моему действию. Лёгкие прикосновения крючков, выпускаемых из множества ниш на протяжении пути, предначертанного мне или мною, воплотились теперь в непреодолимые путы, сковавшие все части моего тела.

 Собрав все силы, яростно зарычав, напрягши все мышцы, мне всё же удалось повернуться, чтобы бросить взгляд назад. Дорога, залитая лунным светом, исчезла, уступив место кишащему скоплению щупалец из всех проёмов сзади меня. Подобно нитям гигантских пауков, выпущенных вслед мне, они утолщались, бугрились перекатами и объединялись в своих усилиях.

 С каждым мгновением моё тело всё более скрывалось под скопищем корневищ, сжавших и старающихся теперь проникнуть внутрь.

 Тело, натура, сознание старались вырваться, освободиться, не позволить безжалостному проникновению ворваться внутрь. Усилия, всё более безуспешные, объединили попытки в безнадёжное целое, всё более слабнущее, всё более отчаянное.

 Кишащая масса заполнила всё пространство, выжирая последние искорки жизни, вспыхивающие в уголках, прекращающих жить и освобождающих энергию, пришедшую когда-то извне.

 Бурый ком сплетшихся корней слился в единую форму, вокруг которой теперь плясал протуберанцами всё более яростный сгусток ослепительно- жёлтой энергии. Цвет в глубине его стал темнеть, приобретая тёмно-бордовый, а затем фиолетовый оттенок. Пульсации стали обобщать движение энергии, вибрации охватили и сгусток и бурый ком, продолжающий уплотняться, пока не стали невыносимо – жёсткими. Возникла яркая вспышка, волна взрыва разорвала пространство, скомкав стены и плети корней, высовывающиеся их дыр. Чернота неизвестности и небытия клацнула челюстями, заглотив всё сущее и былое. Время свернулось в очередное кольцо, захватив настоящее, чтобы превратить его в прошлое и не оставить надежды на будущее… 

 

 …В голове что-то взорвалось, болью разметав осколки видений, некоторые из которых были не лишены очарования.

 Суета чьих-то жизней замерла в своей ненужности и стала стремительно удаляться, разлетаясь. Моё внимание ещё тянулось за ними, ставшими каким-то образом близкими и дорогими, но было остановлено безжалостной репликой, не упустить возможность отпустить которую мог только один персонаж – старый приятель Лотос Тай Цзы:

-         Кажется, тебя отпустили досрочно! Что - же такое ты натворил, чтобы быть выброшенным из медитативного пространства с такой поспешностью? Плетя косичку из девяти судеб, ты умудрился развратить божественные личности?

Ни на мгновение не сомневаюсь в твоих возможностях!

Но теперь степень твоего извращения придётся испытать нам, твоим близким. И в отличие от всесильных, у нас нет возможностей выслать тебя, когда твои проделки переполняют чашу терпения!!!