93. Река жизни

 Сколько ни оттягивай момент оглядки вокруг, сколько не останавливай внимание на себе, своих проблемах, которые, хочется верить, более понятны, чем те, с которыми приходят ко мне другие люди, но всё-таки придётся рассказать о событиях, случившихся в монастыре и в округе. Я постараюсь побыстрее упомянуть обо всём более-менее важном, чтобы стало понятно, как сложно быть настоятелем монастыря.

 Прошло чуть больше двух лет с моего возвращения в нормальный мир после не совсем удачного опыта плетения косичек судеб. Уже можно похвастаться тем, что обрывочные картины персонажей, связанных мною в ручей общей жизни, стали всплывать в памяти, не слишком шокируя мою натуру. Основная польза их для меня проявилась в том, что яркость их ситуаций служит дополнительным барьером, уплотняющимся между сегодня и жизнью в бамбуковом лесу.

 То, что происходит с нами сейчас, может служить примером неожиданности поворота судьбы, которому может позавидовать любой мастер плетения косичек ситуаций. Как - будто специально подстроено кем-то, но три наиболее близких мне человека повернулись в разные стороны, и удаляются всё более от момента, который нас объединял.

 Чтобы лучше понять это, представьте четырёх друзей, стоящими на перекрёстке двух дорог и рассуждающими какой путь выбрать. Когда же приходит время отправиться в путь, они трогаются, но, к моему удивлению, выбор каждого непохож на выбор остальных и поэтому они расходятся всё дальше в четырёх разных направлениях.

 Расстояние между ними всё увеличивается, всё труднее слышать то, что говорят остальные, всё незначительнее кажутся детали их жизней, всё мельче видятся их трудности и проблемы в твоих глазах. С каждым днём во мне крепнет ощущение потери важнейших связей, созданных судьбой, и хотя это совпадает с требованиями моего развития, предложенными небесным учителем, но на душе скребут кошки и гложут грызуны сомнений.

 Это даже трудно обозвать «плетением косичек»! Это, скорее, подобно раздиранию крепко сплетённой косы в четыре стороны каким-то злорадно ухмыляющимся чародеем…

 Наставник Дэ, видимо убедившись в нормальном течение жизни монастыря, исчезает на всё более длительные периоды. Возвращаясь, он часто осматривается вокруг, будто сверяя принесённое с собой с оставленным здесь, затем вздыхает каким-то мыслям, иногда сокрушённо качает головой и уходит в свою комнату, не отвечая на мои обеспокоенные вопросы.

 После последнего возвращения он даже не появился на ужине, запершись в комнате и производя какую-то энергетическую работу со своей натурой. Я оставил кувшин с горячим отваром трав у порога, посадив на него моего крошечного энергетического двойника, шёпотом зовущего учителя открыть дверь через каждые сто биений моего сердца. Под утро, убедившись, что ничего не изменилось, я проник в комнату учителя двойником побольше, и нашёл наставника лежащим, свернувшись калачиком, и сосредоточенно распутывающим грязно-жёлтый узел энергетических нитей, проявленный за его спиной.

 Работа была, видимо, очень сложной и неприятной потому, что учитель морщился, бормотал что-то невнятное, иногда содрогался от прострелов в позвоночнике. Я молча повисел рядом с ним, наблюдая и стараясь понять, чем можно помочь, затем обратился к своему дракону, попросив отстранить вредоносное действие какой-то магии демонического плана. Когда это было сделано, Лотос Тай Цзы наложил оздоровительное заклятье, усиливающее силы защиты натуры, и окружил облаком энергии тельце Пике, лежащей в забытьи тяжёлого сна на плече настоятеля.

 Мы неслышно удалились из кельи, облегчённо переводя дыхание, когда сзади нас раздались возмущённые вопли наставника. Хриплый голос кричал о праве каждого самому расхлёбывать заваренное ранее, и сокрушался о том, что всё нужно будет переделывать теперь.

 Я замер в замешательстве, растерянно тычась энергетическими щупальцами во все стороны,  не зная, что предпринять – вернуться к наставнику с повинной или переждать бурю в оазисе спокойствия – в храме.

 Мои сомнения прервал чуть смягчивший тон криков учитель, произнёсший моё имя. Я, было, собрался снова просочиться в комнату, в ответ на зов, но вовремя одумался и, как все нормальные люди, подхватил кувшин с остывшим отваром и чинно постучался в дверь.

 Внутри пришлось смотреть энергетически, чтобы разглядеть фигурку учителя, сидящего на тюфяке взъерошенным птенчиком, кутающимся в халат. Старушка Пике, очевидно, разделяющая отвратительное настроение хозяина, сидела на его плече и раздражённо копошилась крохотными ручонками в остатках седых прядей волос, в беспорядке всклокоченных вокруг головы наставника.

 Низко поклонившись, я еле слышно пролепетал оправдательную фразу, которая первой возникла в сознании:

-         Учитель, я волновался, что ты не ешь и не пьёшь, и принёс подкрепляющий отвар, который ты научил меня делать.

 Ответом такому вступлению была гробовая тишина, да косой мимолётный взгляд Пике, полный презрительного безразличия.

 Я протянул в темноту руку с кувшином и попросил выпить содержимое для восстановления сил.

 Ещё некоторый зазор молчания, в котором возмущение настоятеля испорченной работой клубилось в заботливом внимании моего поведения, и затем глубокий вздох…

 Зажглось пламя светильника, заиграв тенями на разбросанных предметах, на усталых лицах учителя и обезьянки.

-         Это мой недосмотр, Лань, что я забыл объяснить тебе основной принцип сбора моей натуры для ухода в другой мир. Всё, что сделаю сам, я могу взять, как опыт, ценность, неповторимость, чтобы использовать потом в столкновении с какими-то проблемами. То, что совершено с помощью кого-нибудь другого, даже самого близкого мне человека, навсегда будет потеряно для меня с момента оставления этого мира. Даже самое трудное и неприятное каждый должен собрать сам, ведь оно может пригодиться ему в дальнейшем.

 Наставник испытующе посмотрел на мою сконфуженную физиономию и закончил:

-         Сегодня я побуду с вами, отдохну немного, а завтра отправлюсь на повторение сбора опыта, так мастерски облегченного тобой этой ночью…

  Что за день сегодня? Всё идёт не так как надо!

 Только закончилась ночная суматоха спасения наставника и я, едва успев перекусить чего-то непонятного, что уцелело в котле вчерашнего ужина, устремился на утреннюю молитву в храме, как одна из мыслей взорвалась в голове, заставив меня застыть на месте в попытке её переваривания. Мысль поспешно превратилась в понимание, а затем в осознание, что вечером я забыл Ляо в тренировочном зале, сказав ему подождать меня, чтобы продолжить занятие. Зная Ляо, можно с уверенностью сказать, что он будет ждать сколько угодно, пока я не вернусь туда.

 Его доверие ко мне просто непоколебимо!

 Такие случаи уже были, когда я находил его через два дня на месте, где до того мы вместе занимались чем-нибудь. Погрузившись в невозмутимость ожидания, он улетал мысленно в какие-то грёзы и оставался там, подобно скале, омываемой стремительными потоками времени.

 Храмовые ритуалы не страдают, если я не появляюсь к их началу, (что случается довольно часто, по причине всяческих энергетических обязанностей и приключений). Один из старших братьев берёт на себя ведение службы и прекрасно справляется со своей задачей, но у меня всякий раз, когда я отсутствую, возникает ощущение потери чего-то важного, а именно, возможности общения с величественным миром Дао, его мудрой отрешённостью, его многообразным влиянием на наши жизни.

 Вот и сейчас, продолжая стоять истуканом на предрассветной террасе, я слышу приглушённые голоса братьев, перебрасывающихся короткими фразами в ритуале утреннего очищения перед встречей с великим Дао. Зазвучало монотонное пение гимна открытия душ, энергетическая разноголосица братьев объединилась в едином действии, образовала мощный купол энергии и наполнилась отрешённостью внеземной чистоты. С сожалением я оторвал ноги от полированной поверхности камня и потащил себя во внутреннюю часть монастыря. Ничего не поделаешь, когда хочешь успеть сделать больше дел, чем способен, надо быть готовым к неудачам или срочным исправлениям чего-то начатого, но так и не законченного.

Так как об утреннем ритуале теперь можно забыть, мысли переметнулись к Ляо, терпеливо ждущему продолжения тренировки.

 С той поры, как я окончательно пришёл в себя после несчастья, обрушившегося на нас с Ши, мне очень понравилось заниматься боевыми поединками с добродушным гигантом, который, оказывается, ничего не потерял из того, что перенял у меня за годы моего беспамятства и его добровольного затворничества.

 Видя его сейчас, невозможно было вообразить, что это тот - же одичавший варвар, который бездумно размахивал дубиной, гоняясь за кем-нибудь по горной расщелине, рассекающей горы рядом с жилищем, где он жил с матерью. Теперь он с одинаковым успехом манипулирует руками, ногами и огромным шестом, который ему подарил наставник, после нашего выхода из заточения.

 Ляо так нравится упражняться, что большую часть времени он проводит в тренировочном зале, истязая своё тело, тело каменного воина и, если я оказываюсь недалеко, то норовит добраться и до моего. Он откровенно счастлив, погружаясь в суматоху битвы, с ликованием выполняет сложнейшие техники, освоенные ранее, просит научить ещё каким-нибудь приёмам, а затем оттачивает их выполнение до изнеможения своего тела. Вместе с тем он обладает даром не причинять боли сопернику, когда тот зазевался или «провалился» в своём действии. Контролируя длину ударов, он умудряется останавливать стремительность атаки, едва прикоснувшись к поверхности тела партнёра, поэтому все братья охотно занимаются с Ляо, не боясь пострадать от его тигриной силы и быстроты.

 Для меня судьба Ляо является примером пути истинного воина, не желающего вреда кому-либо, ищущего познания техник борьбы для понимания единства своего тела и духа, обнаружившего своё предназначение и открывшего путь воплощения судьбы.

 Остальная жизнь сливается для него в подготовительную ступень к ликованию натуры в поединке. Он охотно работает на полях крестьян, рубит лес, заготавливая дрова, выполняет любую работу, особенно, если требуются физические усилия. Не любит и не умеет готовить пищу, да ещё избегает храмовых ритуалов.

 Настоятель, ещё при первом знакомстве с ним, сказал мне, что Ляо воплощает натуру демона - ребёнка, так и отказывающегося повзрослеть, а потом добавил еле слышно, что такая натура готова много страдать, лишь - бы не участвовать в распрях, раздирающих миры демонов и людей.

 Возможность занятий с Ляо помогает мне развивать физические возможности, заставляя всё чаще напрягать их до пределов, чтобы противостоять натискам такого замечательного партнёра.

 У меня создался образ забав и игр двух различных по возможностям, но родственных по силе, существ – тигра и дракона, когда мы кружим по залу, осыпая друг друга каскадами ударов, катаемся по полу, сцепившись  хитроумными захватами, или сталкиваемся в усилиях отшвырнуть соперника, повергнуть его на землю какой-нибудь подножкой или подсечкой.

 Я вошёл в зал, пространство которого сейчас было рассечено лучами утреннего солнца на три части. Центральная часть полна мириадами пылинок, танцующими вихревые весёлые танцы и перелетающими с места на место в тепле начинающегося дня. Сопротивляющийся мрак боковых участков зала стоял мрачными стенами, не желающими впускать суету жизни в застылость ночной прохлады.

 Оказавшись на освещённой поверхности, с лучами света, щекочущими ресницы глаз, я прищурился, чтобы рассмотреть Ляо, сидящего где-то в темноте.

 Он оказался сидящим за статуей воина, подогнув под себя ноги, согнув спину и наклонившись вперёд. Я было подумал, что он задремал, устав от ожидания и бездействия, но, подойдя ближе, услышал тихий шёпот. Заинтересовавшись этим, я подошёл вплотную к Ляо, наклонился, чтобы разглядеть его.

 Держа кисти рук сложенными вместе перед лицом, он что-то бормотал, заглядывая внутрь клетки пальцев. Я приблизился ещё и тоже почти уткнулся носом в объект его пристального внимания. Там что-то поблескивало и еле слышно возилось. Пришлось взглянуть энергетически, чтобы обнаружить небольшую летучую мышь, затравленно озирающуюся в поисках пути к свободе.

 Немного разочаровавшись, я выпрямился и осмотрелся вокруг.

 Всё было, как обычно, а таких мышей полным-полно в дальних галереях подземных ходов монастыря. Когда у повара возникает желание приготовить какое-нибудь мясное блюдо, особенно, если это случается зимой, когда даже носа не хочется высовывать наружу, то чаще всего он посылает помощника в пустынную часть лабиринта коридоров на охоту за этой дичью, кишащей под потолками и на стенах. Достаточно махнуть два – три раза палкой и можно собрать на полу полтора – два десятка оглушённых мышей.

 Моё внимание погрузилось было в воспоминания детства, когда я с удовольствием отправлялся на такую мышинную охоту, представляя себя отважным солдатом, спасающим бедствующее население осаждённой крепости от голодной смерти. Запасшись длиной палкой и факелом, я шёл в галерею за священным колодцем, и там принимался размахивать шестом, подпрыгивая, чтобы достать кучки копошащихся тел, гроздьями висящих на потолке и оглушительно свистящих на меня. Изрядно потрудившись, запыхавшись и взмокнув в подземельной духоте, я откладывал палку и принимался собирать тушки павших врагов в подолу моего халата, чтобы с триумфом вернуться на свет дня под одобрительные возгласы встречных братьев.

 Моё путешествие в детство было прервано странными звуками. Я опустил глаза, ища причину, и даже присвистнул от неожиданности, увидев, что Ляо, побеседовав с пленённым мышонком, отправил его себе в рот и теперь смачно разжёвывает.

 Я думал, меня трудно удивить уже чем-то, но вот так, не потроша, не удосуживаясь содрать шкурку и, уж тем более, закончив, таким образом, беседу с несмышлёнышем… У меня даже где-то под ложечкой свело живот в неприятных ощущениях.

 Продолжая жевать, Ляо поднял виноватый взгляд на меня и произнёс:

-         Я опять вспомнил маму…

 Не обращая внимания на мой, ошарашенный таким переходом, вид, он продолжил:

-         Мы часто ловили мышей. Она говорила, что нельзя их есть сырыми, иначе может болеть живот, но мне всегда нравилось их есть вот так, тёплыми. Чтобы она не ругалась и не беспокоилась, я ловил их тайком, пока её не было рядом, и наедался досыта…

 Продолжая печально смотреть на меня по-детски невинным взглядом, он замолчал, погружаясь в воспоминания, а потом:

-         Сегодня ночью мама приходила ко мне, спрашивала, как я себя чувствую, и сказала, что благодарна тебе… Я соскучился по ней, сказал ей об этом, а она засмеялась и говорит, что мне ещё рано к ней, сначала я должен отблагодарить тебя…

 В замешательстве, я молчал и растерянно хлопал глазами.

-         Как тебя отблагодарить, Лань? Скажи, что надо сделать? Хочу побыстрее уйти к маме…

 Глаза Ляо подозрительно заблестели, да и у меня тоже накатилась волна слёз, которую не так-то легко удалось опустить. Мы замолчали надолго, разбежавшись в свои уголки воспоминаний детства, каждый к своей маме, к самому дорогому существу, потерянному почему-то, и так необходимому всегда…

 Осознавая безнадёжность этой потери, я, протестуя, выдрался из плена сожалений и попытался помочь Ляо сделать тоже - самое:

-         Давай будем заниматься, а то раскиснем совсем, а нам сегодня предстоит ещё целый день работы.

 После чего мы до полудня трепали и колотили друг друга, пока, наконец, в попытке провести болевой приём на захваченной руке Ляо, я просмотрел его разворот тела с прекрасным ударом пяткой мне по скуле.

 Полёт был не слишком изящным, последующее падение – более приличным, с неплохим кувырком и тщетной попыткой избежать столкновения со стеной.

 Таким образом, тренировка закончилась красочным синяком под правым глазом и шикарной шишкой на голове.

 Поблагодарив Ляо и поздравив с успехами, я направился наружу, решив смыть пыл борьбы и остатки грустных мыслей под струями водопада. Уже у выхода я вспомнил о моей ответственности за Ляо и строго приказал ему следовать за мной…

 …Третий путник самым решительным образом сменил свою судьбу и выбор пути.

 Ещё в первый сезон после моего выздоровления после девятилетнего заточения в «ткацкой фабрике» богов, когда я ещё только-только начал залатывать рану потери Ши и наслаждался перепалками небесного безобразника с поднебесным ворчуном, небесный учитель невинно спросил, куда это подевалась дерзкая девчонка, приходящая ранее к нему с ничего не соображающим оболтусом. Помолчав немного в замешательстве, сообразив, о ком идёт речь в каждой части этой фразы, я ответил, что тоже уже некоторое время не вижу Мифэн. Всё бы на этом и закончилось, если бы фраза учителя, начинённая раздражающими эпитетами, не принялась тормошить моё любопытство.

 Сами понимаете, насчёт оболтуса мне не пришлось особо напрягать ум, а вот исчезновение Мифэн несколько дней спустя возврата моей памяти, действительно стало выглядеть загадочно…

 Наставника не было в монастыре дня три ещё и я использовал их, чтобы пораспросить братьев о моей подруге, несколько раз наведаться в домик её родителей в виде энергетического бродяги, а затем, не обнаружив её следов, расширить зону поиска. К моему великому удивлению, замешательству, непониманию и облегчению я нашёл Мифэн в деревне, в тридцати пяти ли на север от её родного посёлка.

 В красивом нарядном уборе, украшенном лентами, ярком платье и в изящных сапожках она находилась среди смеющихся людей, что-то кричащих, танцующих и поющих. Рядом с нею всё время, даже ночью, был молодой человек, скромный, отчего-то постоянно смущающийся и украдкой смотрящий на красивую соседку.

 Даже мне, ограниченному рассудку, стало ясно, что это похоже на свадьбу!  Вторая догадка, осенившая мой просвещённое сознание, дополнила, что я к этой свадьбе не имею никакого отношения!

 Третья часть анализа подтвердила, что Мифэн полностью обрубила энергетические нити, связывающие наши натуры, что было не по силам даже мне!

 Дополнительные раскопки энергетических следов вскрыли глубину обиды, гнева и даже ярости, направленную в мой адрес!

 Можно было радоваться за Мифэн, решившую изменить свою судьбу, и бессильно трепыхаться в поисках ответов на множество вопросов, сопровождающих это событие…

 Я и трепыхался в безуспешности нахождения ответов, пока не появился наставник, запылённый и опустошённый после изнурительного путешествия в тайны своего прошлого. Найдя меня бессильно вращающим глаза, мозги и большие пальцы рук в поисках объяснения такого оскорбительного, для моего мужского самолюбия, развода, он, даже не отряхнув дорожную пыль, сел рядом со мной на террасе и «успокоил».

 Оказывается, его очень озаботил пыл Мифэн и её готовность наделать всяческих глупостей во имя своих чувств. Он несколько раз пытался увещевать её, объяснять невозможность счастья, тем более, семейного, с таким «феноменом», как я. Рассказав ей моё прошлое и будущее, предначертанное судьбой, он убедился, что всё напрасно! Упрямая девчонка просто втемяшила себе в голову, что должна осчастливить меня и готова ради этого пойти на любые лишения!

 Остановившись в своём рассказе, наставник попросил меня принести ему всё-таки воды потому, что жажда после проделанной дороги стала просто невыносимой при накале объяснения.

 Я даже не смог улыбнуться при его каламбуре, так был озадачен сказанным им.

 Жадно выпив кувшин освежающего отвара, припасённого мною к приходу учителя, он перевёл дух, огляделся вокруг, как бы ища что-то, а затем в двух фразах объяснил ситуацию.

 Убедившись в бесполезности слов, он принялся искать другие средства воздействия на события и нашёл выход, обратившись за помощью к матери – волшебнице моего рода демонов. Для неё не представило большого труда распутать узелки переплетения наших натур и освободить Мифэн от вредного самопожертвования. Наши натуры свободны и восстановлены в силе! Каждый из нас волен в своём выборе поиска пути! К тому же, добавил наставник, ожидая моего одобрения, мать – волшебница любезно согласилась найти для Мифэн достойную пару и связать их узами чувств.

 Понемногу расслабляясь, учитель сел поудобнее, расслабил узел пояса халата на животе и прикрыл глаза:

-         Я надеюсь, что она будет счастлива и, согласись, что это не самый болезненный выход из затруднительной ситуации. Девочка останется нашей хорошей знакомой, у неё будет нормальная семья, с детьми, нормальным мужем, а не полусумасшедшим монахом – колдуном, с достатком и обычной жизнью, в которой нет места каким-то небесным учителям, энергетическим непонятностям и существам…

 Мне даже нечего было сказать в ответ…

 Возразить? Но учитель действительно прав в описании моей судьбы…

 Поблагодарить? Но почему-то внутри прячется ощущение, что у меня украли часть моего счастья и запретили мечтать о нём навсегда…

 Сказать какую-нибудь глубокомысленную банальность? Но наставник слишком прозорлив, чтобы сразу обнаружить фальшь…

 Броситься к обрыву террасы, чтобы на миг взлетев, рухнуть в иной мир, где никакая мать – волшебница и наставник не найдут мою заблудшую душу? Но разве такой выход выбрал себе ты, Лань, существо решившее коснуться загадочных глубин жизни, даже если придётся к ним продираться сквозь боль?..

 Я молча поднялся, низко поклонился учителю и ушёл в храм, чтобы наедине с Дао попытаться разобраться в буре, творящейся внутри меня…